Бытовая культура и нравы донских казаков.

Войсковой круг, как высший орган казачьего самоуправления, регламентировал не только военную, но и бытовую сторону жизни казачьей общины. На нем договаривались о выборе места для поселения, делились поровну добыча и государево жалованье между казаками, принимались в казаки новопришлые, наделялись земельные паи, утверждались решения о помощи старикам, вдовам, сиротам, погорельцам. Круг способствовал выработке своеобразного кодекса нравственности донских казаков. Типичными чертами характера казаков являлись доброта и честность. Они не лицемерили, не носили маски, а действовали открыто. История не оставила нам примеров жестокости казаков по отношению к их пленникам и пленницам. Уважение к старшим, особенно к пожилым казакам, закрепилось в традициях. С детства к этому приучали молодежь. Молодые люди стыдились сделать при старике малейшую непристойность. Любой старец мог не только напомнить юноше о его обязанностях, но и наказать его, не опасаясь гнева родителей. Женщины во всем должны были отдавать первенство мужчинам, даже уступать дорогу при встрече, причем независимо от погоды. Воровство и обман считались гнуснейшими преступлениями. Храбрость и целомудрие (строгая нравственность, чистота) признавались величайшими добродетелями. В наказаниях казаки не знали особой градации. Мелкие проступки оставались без внимания. Но за серьезные, по понятиям казаков, преступления наказание по своей строгости оставляло за собой законы Ликурга (легендарный спартанский законодатель IX-VIII вв, до н. э.). За измену, трусость, убийство, воровство и прелюбодеяние (незаконную и нечистую любовь, супружескую неверность, скверные слова, желания и помыслы, безстыдные песни и пляски, соблазнительные зрелища и картины, чтение безнравственных книг, безпробудное пьянство и т. п.) существовала одна казнь, выражаемая словами "в куль, да в воду" (то есть провинившегося сажали в мешок, завязывали мешок накрепко и бросали в воду). Система наказаний за провинности также включала: сечение нагайками, разрывание лошадьми, штраф "напоем" (то есть провинившийся обязывался безплатно напоить потерпевшего или всех желающих станичников), отсидку в воде, повешение за шею или за ноги на большом якоре, установленном на майдане, посадку в колоду (когда на ноги чуть выше щиколотки одевались и закреплялись специальные два деревянных бруска с полукруглыми вырезами и тем самым ограничивалась возможность передвижения человека) и др. Оскорбление обидным словом, например, шельмою, каралось очисткой. Для этого атаман приглашал обе стороны и говорил обиженному или обиженной: "Очисть - бей, скить, его палкою по ногам". Потерпевший брал в руки палку или трость, отмерял длину по своему локтю и отрубал лишнее. Потом бил обидчика по ногам, приговаривая при каждом ударе: "Знать - не знаю, и ведать - не ведаю" (т. е. не знает сам и не слышал от других). Били до тех пор, пока станичный сбор не скажет: "Будет. Очистил!".

Известны факты, когда за воровство водили на веревке по станице с поличным и отправляли вне очереди на службу. А с отменой наказания "в куль да в воду", за блудодеяние (распутные действия) обрезали платье выше колен (что считалось крайне неприличным) и водили связанными парой по станице, а потом секли плетьми на общем сборе. Существовал и особый слой "пенных" казаков - безправных и унижаемых до искупления вины - "пени". Их могли при желании избить, ограбить, заставить работать, предъявить иные незаконные требования. Никто не вступался за них, а они вынужденно терпели наказание. В досрочном искуплении вины помогал лишь боевой подвиг.

Изначально функционировали две судебные инстанции: станичный сбор и войсковой круг. Воинственный пыл приводил казаков к частым ссорам, обидам и жалобам, поэтому примирение являлось основным делом в станичном суде. Однако бывали такие упорные, что и поклоны атаманские, и уговоры стариков оставались тщетными. Тогда проситель и ответчик садились в один каюк (лодку) и плыли по Дону в столицу на суд. По пути ссорившиеся приставали к какой-нибудь станице, попивали водочку да пополняли запас провианта. Вот так и плыли, поссорятся, подопьют, разговорятся и заключат вечный мир. Часто случалось, что еще до прибытия в столицу казаки мирились, а потом назад вверх по Дону гребли километров двести до своей станицы. Даже было принято встречать помирившихся. Атаман и старики от души поздравляли их с миром.

Для совершения правосудия к атаману в подписные старики (в судьи) избирались на станичном кругу десять лучших казаков. В их обязанности входило: 1) в случае опасности нападения неприятеля бегать по покосам и полям со знаменами, чтобы люди бросали работу и собирались для защиты своего городка; 2) мирить ссорящихся; 3) по общим делам брать штрафы "напоем"; 4) знать очереди в нарядах на службы; 5) давать сказки (обоснования) к отставке; 6) представлять казачьему кругу виновных в преступлениях и ждать от него приговора о наказании или прощении. Записи при рассмотрении станичных судебных дел не велись. Даже со временем вообще перестали ездить по сложным судебным вопросам в столицу. От Войска были определены следователи - судьи, именовавшиеся заказчиками. Они. обслуживали по пять и более станиц, а также устанавливали границы юртов.

Главное войско для рассмотрения дел станиц и распределения казаков по службам собиралось в мае. Для чего атаман со всеми старшинами (составлявшими в XVII-XVIII вв. правительство, называвшееся Войском Донским) выезжали из столицы к окрестным возвышенным местам, поскольку они не затоплялись в это время весенними разливами Дона. Там разбивался большой лагерь и вершился суд. На Круг прибывали челобитчики (люди, подавшие письменное прошение, жалобу) с просьбами о поновлении (изменении, утверждении) спорных границ между станицами. В одних случаях разбирательство с выездом на место поручали кому-то из старшин, а в других - стремились склонить тяжущиеся стороны к признанию общей правды, иными словами, к решению какого-нибудь почтенного старика-казака, который давал клятву и был готов в качестве старожила по памяти точно указать старинную межу (границу земельных участков).

Здесь же рассматривались дела донцов, получивших увечья на войне. Им вручали отставные листы (документы об отставке, т. е. окончательном увольнении, освобождении от военной службы). Наиболее достойные из этих казаков награждались от имени Войска. Сюда приезжали и выступали перед Кругом частные челобитчики. Великое Войско всем уделяло внимание. Ни один казак не уходил недовольным. Каждый получал ответ и решение по своему вопросу. В условиях отсутствия на Дону церкви и священнослужителей (практически до начала XVIII в.) круг брал на себя и решение по гражданским вопросам, т. е. осуществлял регулирование брачных отношений. До середины XVII в., как указывают исторические источники, большая часть казаков вела безбрачную жизнь. В ином городке насчитывалось один-два женатых. Казаки опасались проникновения в свое сердце прелестей любви. Юноша, одолеваемый нежной любовной страстью, в кругу своих товарищей подвергался колким насмешкам. Постепенно с увеличением населения и усилением личной безопасности появилась возможность обзаводиться семьей. Первоначально казаки приводили в дом супругу из числа захваченных пленниц. Понемногу изменилось их отношение к семье. Детей женатого казака нянчили всей станицей. Казаки, особенно низовые, будучи разборчивы в красоте, старательно выбирали себе жен из прелестнейших пленниц - черкешенок, турчанок и татарок. Обидное чувство ревности им было неведомо. В таких делах они руководствовались практической целесообразностью.

Обряд бракосочетания значительно отличался от привычного нам сегодня порядка вещей. Он вовсе не был похож на христианский обряд по церковному уставу. В ранний период большинство казаков ограничивалось при заключении брака одним объявлением перед своими собратьями об избранной жене. Для этого жених и невеста приходили вместе на собрание народа на площадь или к станичной избе. Помолясь Богу, кланялись они на все четыре стороны, и жених, назвав невесту по имени, говорил: "Ты, будь мне жена". Невеста, поклонившись ему в ноги, отвечала также, называя его по имени: "А ты, будь мне муж". После этих слов они целовали друг друга и принимали от всего собрания поздравления. Утвержденное таким образом бракосочетание (супружество) считалось законным. Этот обряд в старину являлся всеобщим. Даже после распространения церковного обряда бракосочетания донцы предварительно исполняли свой старинный обычай.

Насколько легко по обычаям казаков заключался брак, настолько же быстро брачный союз расторгался. Отправляясь в дальний поход, или под предлогом, что жена ему не нравилась, лихой молодец обычно бросал свою землянку, а жену выводил на круг со словами: "Вот, честная станица, была она мне хорошей женой, верной, но теперь не люба мне, кому люба, тот и бери". Взявший отказную жену прикрывал ее полою кафтана и соблюдал вышеописанный обряд, т. е. говорил перед народом: "Ты, будь мне жена" и т. д. Прикрытие полою казаки считали важным символом. Это означало снятие с отказной жены бесчестия развода. Бывало так, что за своеобразным разводом практически сразу следовал новый брак.

Эти простые брачные обряды, тем не менее, соблюдались очень строго. Сожительство без выполнения описанного обряда порою наказывалось лишением жизни, ибо считалось у донских казаков прелюбодеянием. Измена жены отождествлялась с тягчайшим преступлением. Даже легкий флирт со стороны женщины не допускался суровыми нравами донцов. Власть мужа над супругой ничем не лимитировалась. Это являлось одной из черт народного духа. Тем самым женщины долгое время не оказывали сильного влияния на уклад казаков, на смягчение их нравов. Они в своей жизни ограничивались кругом семьи и редкими знакомствами с соседками, не имея права участвовать в беседах и делах мужчин. Было принято, чтобы женщина уступала дорогу казаку и кланялась каждому старику в пояс. Такую цену она платила за относительную свободу у домашнего очага и в личной жизни.

В конце XVII в. обзаведение женой превращается в жизненную необходимость для казака, поскольку миграция уже не решала проблемы продолжения казачьего рода, обновления войска, пополнения его профессионалами, да и улучшились условия жизни, пришло осознание важности семейного уюта, своего угла для отдыха после трудов праведных, трудов ратных. Семейная жизнь приобрела теперь особенный почет, и всякий, кто только мог, обязанностью считал жениться. Поэтому в первой половине XVIII в. семейно-брачные отношения донцов претерпевают существенные изменения. Обряд бракосочетания стал совершаться, прежде всего, по церковному уставу. Казак уже не мог развестись с женой, сказав на кругу: "Она мне не жена, а я ей не муж".

20 сентября 1745 г. на Дон пришла грамота Елизаветы Петровны, в которой казакам запрещалось "жениться о живых жен и больше 4 раз". Меняется и положение женщины-казачки. Со временем она из рабыни, игрушки в руках казака превращается в почти равноправного члена казачьего общества. Она выступает как хранительница и защитница домашнего очага, и это вполне естественно, поскольку казак большую часть своей жизни проводил вне дома. Постепенно на Дону формируется тип женщины, берущей на себя заботу о семье, ее благополучии, энергично занимающейся хозяйством, способной защитить свой дом от любых посягательств. Черты такой женщины уже явно просматриваются в эпизоде Азовского осадного сидения. С годами казачки получали все больше гражданских прав. Пожилые хозяйки даже могли теперь свободно высказывается на собраниях мужчин, но этим правом они не злоупотребляли.

В соответствующем духе, как будущую жену, мать, хранительницу домашнего очага, боевую подругу воспитывали и девочек-казачек. До 13 лет они играли в одни игры с мальчишками, постигая некоторые военные премудрости, например, езду на лошади. Девицы пользовались меньшей свободой. Основное время они проводили в домашних делах (шитье и кухня). Редко одиночество сменялось кругом своих подруг. Считалось престижным получить прозвище чеберки, которое давалось мастерицам. Молодая казачка должна была уметь сшить кубелек (старинное праздничное платье), выстегать узором одеяло или кафтан, выстрочить ожерелок (воротник рубахи) кривым танком (вероятно, рисунком в виде извилистой линии, змейки, напоминающей хоровод), бурсачками (рисунок вышивки, вязки в виде ромбиков), разводами (крупный узор с неопределенным, размытым рисунком) и проч. Весьма немногие девушки обучались читать акафисты (род хвалебного церковного песнопения) и каноны (церковные установления, правила; церковное хоровое песнопение в честь святого или праздника). Со временем девочек стали учить в школе. Каждое воскресенье и в праздники ходили они в нарядном платье вместе с бабушками или нянюшками к заутрене, к обедне и к вечерне (церковные службы на рассвете, в первой половине дня и вечером). Обычно же вечерами девушки сидели или расхаживали на крыльце своего дома, всякий раз скрываясь, если завидят молодого мужчину.

С развитием земледелия роль женщины в семье и в казачьей общине еще более возросла. Действительная служба казаков, походы и войны надолго отрывали казака от дома. В отсутствии мужа женщина вела сама хозяйство, обрабатывала пай, поддерживала дом и воспитывала детей. Хотя главой семьи всегда считался отец, после его смерти все его права переходили к матери, если даже в доме жил старший сын с семьей.

В такой большой семье каждый делал свою работу под общим руководством матери. Жены помогали мужьям, а дети - родителям. Мужчины косили хлеб, женщины вязали его в снопы; мужчины возили снопы, а старики и дети молотили; малолетки стерегли скот и погоняли лошадей при пахоте. Старшая невестка готовила на всех еду, средняя - убирала дом и следила за детьми, младшая - наводила порядок во дворе и на скотном базу, ухаживала за скотом и птицей.

Когда муж дома, истинная казачка не будет делать мужскую работу, но в его отсутствие она пашет, сеет, косит, молотит, С. Ф. Номикосов отмечает: "В силу особенностей военного быта на Дону исторически вырабатывался особенный тип женщины - неустанной труженицы, смело и энергически принимающей на себя все труды мужчины, всюду поспевающей и все делать успевающей. Забота молодайки, жившей у батюшки с матушкой без горя и нужды, в том и состоит, чтобы не с голыми руками встретить мужа по его возвращению со службы. Уронивши хозяйство, она роняет свое человеческое достоинство в глазах всей честной станицы и в своих собственных" (Номикосов С. Ф. Указ. соч. С. 322 ). Недаром неписанные нравственные законы донских казаков, в частности "Заветы Игната Некрасова", гласят: "Женщину-мать защищает круг", "Казаки должны любить своих жен, не обижать их".

Отдавая дань труду донских казачек, восхищались приезжающие на Дон казачьими домами - куренями, чистыми, ухоженными, утопающими в цветах. Этот тип жилища сформировался у донских казаков по мере хозяйственного освоения края. Первоначально, в основном по правому берегу Дона, от устья Аксая и до верхнего течения самого Дона, в глуши лесов, между болот располагались небольшие казачьи городки. Эти городки преимущественно состояли из шалашей и землянок, которые строились на скорую руку. Такие поселения обносили плетнем, а вдоль него насаживали кусты терновника и насыпали земляной вал. Подобные укрепления были достаточны для отражения нападений небольших конных отрядов. Казаки не заботились о красоте, архитектурной строгости, изяществе и жизненном удобстве своих жилищ, чтобы, как говорили их прадеды, "не играл на них глаз вражеский". Бесшабашное отношение к своему пристанищу диктовалось естественной необходимостью стиля жизни казачества. При нашествии сильного врага казаки без сожаления оставляли свои жилища. Пускай бусурманы, говорили они, жгут наши городки, а мы в неделю выстроим новые. Скорее они устанут жечь, чем мы возобновлять их.

Как мы видим, донцы жили в ранний период своей истории достаточно бедно. Своей кровью они покупали временное довольство, мало заботясь о будущем, о накоплении богатств. Вот что писал войсковой атаман в 1682 г. крымскому хану: "В ответ же на твои угрозы, что если мы взятое твое за Перекопом и в иных местах не пришлем, то ты, хан Мурат, пришлешь на нас твоих зипунников один отряд за другим и всем нашим 32 городам покою не дашь ни весною, ни летом, ни зимою, а и сам ты, хан Мурат-Гирей, с великою ратью и большим собранием придешь к нам зимним путем по льду. Зачем тебе так далеко забиваться? Мы люди не богатые, стад конских и животных у нас мало, городки наши не корыстны, оплетены плетнями, обвешенными терном, и добывать их нужно твердыми головами, на посечение которых у нас есть сильныя руки, острыя сабли и меткия пищали" (Там же. С. 16 ). Есть что-то величественное в этом письме, в этом ответе свободных, вольных людей. В описанных городках жилищем служили землянки и полуземлянки, стены которых состояли из плетеного хвороста и камыша, обмазанных глиной. Интерьер в таких жилищах был крайне прост - лавки вдоль стен, глиняная и деревянная утварь. По мере заселения и хозяйственного освоения края жилище казаков приобретает своеобразные черты. К началу XVIII в. самым распространенным в низовьях Дона становится двухэтажный дом - курень с четырехскатной крышей, крытый камышом, квадратный в плане. Первый этаж - подклет строили из камня и использовали для хозяйственных нужд. Второй - из деревянных пластин, которые затем окрашивали в зеленый, синий, желтый цвета или обмазывали глиной. Второй этаж снабжался галдареей - вид крытой веранды, куда вела внешняя лестница с парадным резным крыльцом с навесом наверху. По периметру дома выше подклета делался деревянный балкончик - балясник, служивший для открытия и закрытия ставен. На окнах, украшенных резными наличниками, стояли горшки с цветами. Есть мнение, что подобные жилища впервые увидели казаки в Азове в период знаменитого Азовского сидения. Оценив их удобства, они стали строить их в казачьих станицах. Интересно отметить, что такие же дома с настоящее время можно увидеть в селениях на юго-востоке Турции.

В середине XVIII в. казачья знать начала строить жилища из кирпича, которые сохраняли характерные черты куреня. Они имели два этажа, внешнюю лестницу с парадным крыльцом, деревянный балкон - балясник, но ставни и двери из тонких досок, кованые решетки на окнах, необычайно толстые стены придавали дому своеобразный вид - их называли домами-крепостями. В интерьерах домов появились лепные потолки и печи из цветных изразцов. Полы устилались персидскими коврами. Вдоль стен с одной стороны ставили лавки, а с другой - стулья с шелковыми подушками, шитыми золотом. На стенах висели ружья, сабли, пояса с серебряными пряжками, сафьянные мешочки для пуль и богато украшенная конская сбруя. В столице донских казаков, городе Черкасске в таких домах жила войсковая знать.

Каменные дома стали строить в 40-50-х гг. XX в. Жилище называли "хата". Независимо от имущественного положения семьи хата в плане делилась на 3 комнаты, идущие одна за другой таким образом, что фасад дома располагался вдоль улицы. Первая комната также назвалась "хата". Здесь раполагалась русская печь, на которой зимой готовили пищу и спали на припечке. Летом спали на полу, застеленном циновками из некрашенного чакана (сочное болотное растение рогоз широколистый), на тонких самодельных матрасах. Укрывались лоскутными одеялами. По стенам "хаты" развешивалось множество семейных фотографий в рамках. Вторая комната - "чулан" - парадная. В этой комнате помещались иконы, здесь принимали гостей и отмечали семейные праздники. Третья комната - "сарайчик". В ней хранились припасы, зерно, мука. Практически, для всех названных жилых построек на Дону характерны тонкие декорированные композиции, резные или прорезные по дереву, решенные в виде растительного орнамента с включением зооморфных (с изображением животных) элементов. Излюбленной темой декора являлись также мотивы виноградной лозы. Здесь многое зависело от мастерства станичных умельцев.

Жилище строилось, если говорить современным языком, весьма технологично. Высокая крыша предусматривала хранение домашней утвари и припасов на чердаке (подволоке, горище). Не случайно - высота конька четырехскатной кровли достигала в одноэтажных постройках шести метров. Конструкции цоколя или технического этажа делались каменными. Жилой этаж собирался из лиственных или дубовых деревянных пластин, а покрытие кровли, как правило, изготавливалось металлическое. Отопление домов осуществлялось печами, но несколько отличными от традиционной русской печи. Интересно, что проектное решение дома, часто предусматривало его разборку, перемещение на другое место и монтаж. Известны приемы неоднократного перенесения казачьих куреней по 2-3 раза (Лазарев А. Г., Фокина Л. В., Кононов М. В., Лазарев А. А. Исследование народной архитектуры донских казаков на территории бывшей Области Войска Донского//Казачество в истории России: Тезисы докл. международ, науч. конф. Краснодар, 1993. С. 208 ).

Во второй половине XIX - начале XX в. увеличилось число казачьих станиц. Большинство из них стали крупными населенными пунктами области, и каждый округ имел собственный административно-культурный центр. Теперь на главной площади посреди станицы стояла церковь (иногда 2-3), а в крупных поселениях существовала своя рыночная площадь. На центральных улицах располагались лавки, трактиры, постоялые дворы, школы и училища. Здесь же размещались здания органов станичного самоуправления, общественные магазины на случай неурожая. В домовладениях распространяется открытый тип двора с несвязанными постройками.

"Я пошел походить по станице. Постоялый двор находился около обширной базарной площади. Небольшие, невзрачные деревянные лавочки с вывесками тянулись по одной ее стороне. На нее же выходили станичное управление, аптека и небольшой женский монастырь. За монастырем, в недалеком расстоянии на краю станицы - к Дону - находился и знаменитый на Дону старинный собор, где уцелело значительное число исторических реликвий", - такой увидел Старо черкасскую Федор Крюков.

В другом месте он пишет: "По узким и кривым улицам, не моще иным, конечно, в иных местах поросшим травой или покрытым огромными ямами, я обошел сравнительно небольшую часть станицы, потому что Старочеркасск растянулся чуть ли не на десять верст (он составился из одиннадцати станиц). Поблизости к собору он напоминает до некоторой степени город: дома каменные, двухэтажные, довольно красивые... Но чем дальше уходил я от собора, тем более Старочеркасск превращался в самую обыкновенную низовую станицу: выкрашенные в желтую краску домики на высоких деревянных фундаментах, или "с низами", т. е. с нижним полуэтажом, с деревянными галерейками ("балясами") кругом, тесно лепились друг к другу, густая зелень маленьких садиков выглядывала на улицу через живописные развалины плетней..." Путешествуя по Дону, Ф. Крюков не оставил без внимания и другие станицы. "Далеко позади, в сизом тумане видна... Константиновская станица, впереди белеет церковь какого-то хутора и распростертые в воздухе, обтянутые парусиной крылья ветряной мельницы. Кстати: эти распростертые в воздухе крылья - непременная принадлежность каждого населенного пункта Донской области..."

"... Мы подъезжали к станице Раздорской. Вид - обычный, небольшие домики, крытые тесом, железом, камышом, неправильно разбросанные по гористому берегу, желтые с белыми ставнями и белые с желтым... " (Крюков Ф. На Тихом Дону. Летние впечатления и заметки//Мир путешествий. 1993. № 2. С. 17-18 )

М. А. Шолохов в "Тихом Доне" посвятил немало строк своеобразию верховых станиц и хуторов. "... Вешенская - вся в засыпи желтопесков. Невеселая, плешивая, без садов, станица. На площади - старый, посеревший от времени собор, шесть улиц разложены вдоль по течению Дона. Там, где Дон, выгибаясь, уходит от станицы к Базкам, рукавом в заросли тополей отходит озеро, шириной с Дон в мелководье. В конце озера кончается и станица. На маленькой площади, заросшей иглисто-золотой колючкою,- вторая церковь, зеленые купола, зеленая крыша,- под цвет зелени разросшихся по ту сторону тополей" (Шолохов М. А. Тихий Дон. Роман: В 4-х кн. М., 1975. Кн. 1. С. 136 ).

Как мы видим, своеобразие казачьих поселений по-прежнему определялось красотой домов-куреней. Каждый курень в станице или хуторе имел свое особое "лицо" и в то же время всегда сохранял общие характерные черты. Интересно, что станицы разных округов формировали свой подход к жилым постройкам, поэтому, к примеру, курени в дельте Дона отличны от аналогичных построек на Северском Донце, на Маныче, Усть-Медведице и Среднем Дону.

Исследователи донской народной архитектуры выделяют до 5-ти и более типов куреней. 1-й тип: двухэтажная постройка с 2-мя или 4-мя крыльцами, с обходной галереей на уровне 2-го этажа. Дом имел вынос карниза до 1 метра, традиционный декор по деревянным конструкциям в 3-6 рядов, крыльца с декорированными "зонтами", резными стойками и балясинами по маршам лестниц и галерее. 2-й тип: полутораэтажная постройка . Первый этаж - цокольный с хозяйственными помещениями. Обходная галерея в уровне верхнего этажа с глубокой верандой на южном фасаде. 2 или 3 крыльца, одно из них парадное, без лестничного марша к земле. Фасады с различным пластическим решением. 3-й тип: похож на предыдущий . Но отдельный вход в цокольном этаже, обходная галерея и веранда на два фасада, с южной и западной сторон. 4-й тип: одноэтажная постройка на высотом цоколе . Курень имел узкий обход в уровне пола жилого этажа, бывали варианты без перил. Парадное крыльцо без полумарша вниз на уличном фасаде и хозяйственное крыльцо с полумаршем во двор. 5-й тип: одноэтажная постройка на высоком цоколе без обходной галереи с глубокой угловой верандой, на которую выходила дверь и 2-3 окна. Веранда имела парадное крыльцо с "зонтом" и полумаршем в уровень земли, ориентированным на улицу (Лазарев А. Г., Фокина Л. В., Кононов M. В., Лазарев А. А. Указ. соч. С. 207-208 ).

Внутри жилища существовала большая главная комната, всегда убранная и готовая к приему гостей. В переднем углу этой комнаты (левом напротив входа) располагалась божница (полка или киот, т. е. остекленная рама, шкафчик для икон), имевшая несколько икон в богатых серебряных окладах (тонкое металлическое покрытие на иконе, оставляющее открытым только изображение лица и рук). Перед божницей висела зажженная лампада (небольшой сосуд с фитилем, наполняемый деревянным маслом и зажигаемый перед иконой, перед божницей). По божнице и между самими иконами висели в пучочках засушенные травы и разные украшения из цветной бумаги и колосьев. Здесь же в углу, под святым образом (иконой) стоял стол, покрытый всегда чистой скатертью. Вдоль стен располагались лавки (длинные скамьи, чаще без стоек и обычно укрепленные вдоль стен). В богатых домах с одной стороны главной комнаты ставили несколько стульев, которые изготавливались в двух видах, или раздвижные из обычного дерева, или резные с высокими спинками из ценных пород деревьев.

Все стены главной комнаты были увешаны оружием и сбруей. "Богатство" сбруи зависело от состоятельности хозяина дома. Возле двери стоял подставчик (постав) - шкаф для размещения посуды со стеклянными дверцами, из-за которых хорошо видна расставленная в типичном для хозяйки дома порядке серебряная посуда. Из зала (главной комнаты) дверь вела в общую спальню (спальную комнату, называемую долгушкой), где в объятиях Морфея отдыхали все члены семьи, кроме домовладельца и его жены, и в спальню хозяев. Здесь стояла парадная кровать с горой перин и подушек из приданого хозяйки - кровать-лежанка, на которой почивали глава семьи с супругой.

При любом количестве комнат обязательно выделялась в самостоятельное помещение кухня, или стряпная, где готовили и ели пищу. В кухне, помимо печи для хлеба, размещались плита для приготовления пищи и полки с домашней утварью. На полках и в шкафах-поставках расставлялись кастрюли и чугунки, миски, деревянные ложки, ведра-казаны и медные объемистые кубы для воды. Кухню куреня в низовой станице украшали самовар и турки - сосуды для варки кофе, который по примеру своих прабабушек - пленных турчанок, любили здешние казачки.

Для приготовления и хранения пищи пользовались также глиняной посудой, которую изготавливали на гончарном круге казаки Донецкого округа и продавали на ярмарках по всей области. Глиняные сосуды имели самые разнообразные формы: кубышки (узкогорлые посудины с широко раздутыми боками), махотки (низкие кувшины с широким горлом, по-русски "крынка"), макитры (большие широкие горшки), кувшины (вертикально вытянутые, бочковатые сосуды с зауженным горлом, с ручкой, носком, иногда с крышкой) и т. д. Для придания изделиям нарядного вида их покрывали поливой: зеленой, синей, коричневой (глазурью из свинцовой слюды и оловянного пепла).

Донские курени отличались необычайной чистотой и нарядностью и утопали в цветах, которые очень любили выращивать донские казачки. В чистоте содержались и усадьбы казаков: дворы с амбарами и сараями, скотные дворы-базы. Кроме чистого переднего двора с летней печью и хозяйственными постройками, на заднем дворе устраивали, как правило, 3 отдельных база - для коров, волов и быков, овец. Для лошадей выстраивали отдельную деревянную или саманную конюшню, для свиней - "свинник". Зажиточные казаки часто рядом с домом рыли артезианские колодцы и ставили русские бани. В большинстве хозяйств чистый передний двор отделялся от заднего, где находился скот, а за ним располагался огород. Дворы огораживали забором из сырцово-каменного кирпича (самана), дикого камня или плетня (См. подробнее о материальной культуре казаков: Крестьянство Cd арного Кавказа и Дона в период капитализма. Ростов н/Д, 1990. С. 217-224 ).

В начале XX в. зажиточная верхушка казачества в крупных станицах отстраивала уже многоэтажные кирпичные дома по примеру купеческих. Одновременно в станицах и хуторах курени казачьей бедноты все больше стали походить на обычные одноэтажные саманные хаты донских крестьян, крытые камышом и состоящие из 2-3 небольших комнат.

В быту сказывалось влияние городской цивилизации. К началу XX в. предметы роскоши и модная мебель, венские стулья (с мягкой обивкой сиденья и спинки), зеркала, большие деревянные кровати, шкафы для посуды стали характерны не только для усадеб донских помещиков, но и для домов зажиточных станичников. Наряду с этими домами в станицах существовали и хижки - жилища беднейших слоев казачества. Строились они из тонкого дерева в отруб (без прочного соединения по углам и между бревнами), заплетались камышом, а затем стены, пол и потолок обмазывались глиной. Русская печь, лавки, стол, одна-две иконы в углу составляли все убранство дома.

Но каково бы ни было имущественное положение казака, он с радостью приглашал гостей к столу поесть "что бог послал". Донцы, не имея гурманских наклонностей, свято соблюдали посты, питались по будням простой пищей. Но гостей, особенно в праздники, любили попотчевать. Это повелось еще с тех давних времен, когда казаки обильным угощением (дичь, рыба, вино) встречали вновь прибывших на Дон, демонстрируя привольную и сытую жизнь.

Меню усложняется с переходом к стационарным поселениям и семейной жизни. Кратко опишем блюда, подававшиеся в дни семейных и иных торжеств в XVIII в. Званый обед начинался с круглика (пирога) с рубленым мясом и перепелками. За ним следовали 8-10 холодных: студень (холодное кушанье из сгустившегося мясного или рыбного навара с кусочками мяса, рыбы; холодец); ссек (разварная полуфилейная или филейная части говядины); лизни (языки) с гарниром из соленых огурцов; полотки (лытки, ножки) поросенка, гуся, индейки (все на разных подносах); вареное мясо дикого кабана; мясо лебедя; соленое мясо журавля и др.

После холодных подавали горячие блюда до 10 наименований: щи (жидкое кушанье, род супа из капусты или щавеля, шпината, иначе говоря, огородного травяного растения с узкими съедобными листьями); суп (похлебка) из курицы, приготовленный с сарацинским пшеном, т. е. рисом, и изюмом (вероятно, нечто по типу плова); моркву (суп из баранины, приправленной морковью); шурубарки (ушки), иными словами, мясные варенички, пельмени в похлебке; борщ со свининой; дулму (мясное кушанье; рубленая баранина, завернутая как голубцы в виноградные листья; дулму готовили по вкусу в разных вариантах: с капустой, с огурцами или баклажанами); лапшу (суп, приготовленный с изделиями из пшеничной муки в виде узких тонких полосок теста); суп из дикой утки и др. Все супы казачки приправляли луком. Никаких соусов на званых обедах донцы не употребляли.

В состав вторых блюд входили: жаркое из гуся или индейки; фаршированный целиком поросенок; тушка ягненка с чесноком; мясо дикой козы; кушанья из дрофы, диких уток, куликов и другой дичи. Телятину казаки не ели, постольку считали это грешным делом. Затем подавали блинцы (тонкие лепешки из кислого жидкого теста, испеченные на сковороде, на жару); лапшевник (запеченная лапша, лапшаной каравай); кашник (кушанье из крутосваренной крупы); молочную кашу; уре кашу из обычного пшена, приправленную кислым молоком (сюзьмой). Десерт состоял из свежих и сухих фруктов: персиков, абрикосов, винограда, вишен, груш (их называли персидскими дулями). Каждое кушанье запивали медом. Чтобы не обидеть хозяина, гости обязаны были отведать все блюда. Для предотвращения вероятных отговорок казаки произносили тосты. Хозяин начинал говорить, а гости его поддерживали. В знак благодарности хозяину требовалось пить до дна и непременно дегустировать очередное кушанье. Но так питались только по праздникам.

Казачьи символы, термины и знаки

Знамя – символ войскового (и полкового) объединения. Хранилось в Войсковом храме и выносилось в особо важных случаях (праздник, поход, присяга и похороны атамана);

Бунчук – знак ставки, символ атамана в походе, принадлежал войсковому соединению. В мирное время хранился в храме. Войсковой бунчук был сделан из конского хвоста. Полковые имели форму опушенных раздвоенных флажков с навершием;

Булава (пернач) – символ военной власти, которой наделён атаман. Похожи на боевые палицы и шестопёры;

Насека – посох с металлическим навершием, на котором первоначально насекались имена атаманов. Символ гражданской власти атаманов всех степеней;

Лампас – цветная нашивка (полоса) на боковом шве казачьих шаровар (брюк). Символизирует принадлежность к войсковому сословию, а цвет указывает принадлежность к войску. Совпадает по цвету с околышем фуражки.

Символ казачьей независимости (вроде личного флага). Интересно, что лампасы в виде кожаной полосы носили скифы и бродники на своих шароварах. У разных казачьих Войск цвет лампасов отличался (у донцов – красный, у уральцев – голубой, у забайкальцев – желтый);

Медаль – личный знак атамана. Носилась на шее, на ленте или цепи. На лицевой стороне надпись – «Атаман станицы (Войска)» и государственный герб или портрет государя. На обороте – имя атамана. По окончанию срока оставалась атаману на память;

Печать – на рукояти или перстне, вручалась атаману при выборах. Ею скреплялись все
документы;

Атаманская сабля – обычно украшенная, старинная, тоже один из символов атаманства. Лично ему не принадлежала, а была у него на хранении на время правления. Могла храниться в церкви и надеваться на Круге по праздникам.

Герб – в его изображении, символически отображена история Войска, местные войсковые особенности;

Шашка – холодное оружие, символ всех прав у казака. Вручалась казаку в 17 лет стариками (без темляка). В 21 год, при отправке на службу казак получал погоны, кокарду и темляк. Шашка хранилась дома на видном месте (на ковре), передавалась от деда к внуку. Если в роду не оставалось наследников, — мужчин,- шашка ломалась и укладывалась в гроб последнему умершему.

Нагайка – короткая конская плеть – оружие. Знак есаульца и пристава на Кругу. В повседневной жизни – знак власти у полноправного женатого казака. Дарилась зятю тетем на свадьбе и висела в доме на левом косяке к двери в спальню. Нагайка использовалась как оружие в схватке, для телесных наказаний провинившихся казаков по решению Круга и совета стариков.

Казачьи заповеди

1. Казаком нужно родиться!
2. Казаком нужно стать!
3. Казаком нужно быть!
4. Никогда не гордись казачеством!
5. Никогда не считай сына другого народа ниже или глупее себя.
6. Будь равно добр и открыт со всеми. Помни, по тебе судят о казачестве!
7. Храни достоинство, но не гордись!
8. Служи Господу через служение народу своему!
9. Помни: душа твоя принадлежит только Богу, жизнь – народу, Родине и Государю, честь – никому!
10. Пуще всех благ и самой жизни ставь казачью волю!
11. Помни: воля – не своеволие, лихость – не разбой, а доблесть – не жестокость!
12. Храбрые  – всегда добрые, потому как они сильные!
13. Не мсти! Оставляй врага своего на суд Божий, и станет он скор и справедлив!
14. Будь свободен душою, но страсти держи в оковах, да не овладеют они сердцем твоим, да не ввергнут в пучину беззакония!
15. Никогда не воюй со слабейшим! Сразив врага, будь милостив!
16. Слава тебе – Господи, что мы – казаки!

Терминология  казачества

Казачий Присуд – Богом данная Казакам земля, историческое право владеть землями Старого Поля, власть Казачья на землях Казачьих.

Казачий Присуд – как земля наших предков. Земля, завоеванная Казаками, земля, которую отстаивали Казаки, политая Казачьей кровью, где находились наши родные дома и могилы наших
предков. Земля, на которой рождались и жили наши предки, земля за которую они умирали.

Казачий Присуд – как власть. Главенство власти Казачьей, власти избранной Казаками, власти кругов и рад на землях Казачьего Присуда, не старшины Казачьей, не власти от начальства присланного инородцами, и даже не атаманов, а именно и только Кругов и Рад, как представляющих интересы всего Казачества.

Казачий Присуд – как территория. Первыми привязали к конкретной территории этот термин Донцы. Вообще же, право на владение землями подвластными Кругам и Радам. Земли от Днепра до Яика, от Черного моря до Оренбуржья и от Воронежа до Кавказа – Дикое Поле.

Ди́кое по́ле – историческое название не разграниченных и слабозаселённых причерноморских и
приазовских южнорусских степей между средним и нижним течением Днестра на западе, нижним течением Дона и Северским Донцом на востоке, от левого притока Днепра – Самары и верховьев притоков Южного Буга – Синюхи и Ингула на севере, до Чёрного и Азовского морей и Крыма на юге. Казачество проживало вне пределов России, на достаточном удалении от её рубежей, на свободной земле, – на просторах Дикого Поля – в лесостепной и степной частях Восточно-Европейской равнины, на берегах Дона, Днепра, Волги, в причерноморских и приазовских
степях. Когда и как появились казаки как организованная сила на этих землях, сказать определённо трудно. Но «Гребенская летопись» упоминает «Там, в верховьях Дона, народ христианский воинского чина, зовоми казаци, иже имеху у себя чудотворные иконы в церквах своих». Речь идёт о значительных казачьих поселениях, где «казаци» уже имели церкви, то есть образованых много лет ранее. Кроме того достоверно, что низовые казаки основывали свои поселения южнее «за Полем» и значително ранее, о которых говорит летопись. Просто до нас не дощли о ранней истории казачества, а первые упоминания о казаках появились в государственных документах, когда с казаками устанавливались сношения на уровне посольств, как иностранными государствами, что говорит о многом – в том числе и о полной автономии казачества.

В отличии от других стран, где огнём и мечём насаждалась чуждая религия и чуждый уклад жизни, казаки, защищая свою свободу, земли и веру, никому не навязывали её насильно, даже при завоевании чужих территорий. Захват и освоение новых земель казаками сопровождались не только
военным подавлением, часто даже жестоким, коренного населения, но и привнесением культурного влияния, веротерпимостью и уважительным отношением к обычаям подчинившихся народов. Здесь корни казачьего феномена во всемирной истории.

В границах Дикого поля сейчас располагаются Луганская, Донецкая, Днепропетровская, Запорожская, Кировоградская, Полтавская, Николаевская, Одесская, Харьковская и Херсонская области Украины, а также Тульская, Липецкая, Воронежская, Волгоградская, Орловская, Курская, Белгородская и Ростовская области России.

Казачьи войска. С 18 века территориальное обозначение 11-ти казачьих Областей (Войск) – Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Астраханское, Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское. В настоящее время дань традициям в обозначении этнических и общественных казачьих объединений.

До 1917 г. составная часть Российских вооруженных сил. Подразделялись на иррегулярные  (резервные) и действующие (срочные) части. Состояли из кавалерийских частей (80% всех казачьих войск), основная структурная единица – полк, артиллерийских – основная структурная единица батарея, пехотных (пластунских) – основная структурная единица сотня, батальон. Комплектовались
исключительно из представителей казачьего этноса, с 1909 года также представителями других народностей (калмыки, буряты и пр.). Офицерский состав – исключительно казачий.

Казачьи войска принимали активное участие в освоении Кавказа, Сибири (экспедиция Ермака) и Дальнего Востока.

В 1645 г. русский казак Василий Поярков проплыл по Амуру, вышел в Охотское море, открыл
Северный Сахалин и вернулся в Якутск.

В 1648 г. русский казак Семён Иванович Дежнёв проплыл из Ледовитого океана (устье Колымы) в Тихий (устье Анадыря) и открыл пролив между Азией и Америкой.

В 1697–1699 гг. русский казак Владимир Васильевич Атласов (1661–1711) исследовал Камчатку.

Казачья семья:

• Одинокие казаки и казачки: неженатые казаки, незамужние казачки, вдовые, а также казаки и
казачки, живущие отдельно от своих детей.

• Казачья семья – малая: бездетная семья или казак-муж и казачка-жена, живущие отдельно от
детей;

• Казачья семья – полная: казак-отец, казачка-мать, их родные и приемные казачата-сыновья и девчата-дочери.

• Казачья семья – курень: совместно проживающие и ведущие общее хозяйство казак-отец, казак-дед, казачки – их жены, женатые сыновья и дочери, их невестки и зятья (примаки), взрослые и малолетние сыновья и дочери.

Казачья община: – территориальное объединение казаков, образуемое в местах их проживания с целью организации казачьего самоуправления, сохранения и развития традиционных быта, хозяйствования, культуры, землевладения и землепользования. Община образуется вокруг конкретной церкви (храма) и составляет ее приход;

Казачий курень. Жилище казаков – это курень. Есть различные толкования этого слова. Одни исследователи считают, что название казачьему дому дали «курные избы», в которых первоначально жили казаки. Другие уверены, что слово «курень» связано с казачьим Кругом, который собирался на майдане или в становой избе. А поскольку «круг» по-монгольски – «курень», то и избу, где собирался Круг, казаки тоже называли куренем. Основная (первичная) ячейка объединения казаков. Объединяет около 10 казачьих семей и одиноких казаков (казачек). Минимальный состав – 3 семьи, максимальное – 15-20 семей; Общее собрание куреня – собор, так как все решения относительно общей жизни куреня должны приниматься согласовано и единогласно, то есть соборно.

Куренной собор собирается не реже 1-го раза в месяц. Собор выбирает из своих рядов куренного атамана (руководителя), гласного (старейшину), уставщика (связного с храмом) и мамуку (матрону – старейшину из казачек куреня). Куренной атаман представляет собору на утверждение кандидатуру
товарища атамана (куренного есаула), он же казначей и писарь куреня. Собор устанавливает минимальный размер ежемесячного взноса от каждой семьи, кроме этого принимаются добровольные пожертвования в казну куреня и станицы.

Казачий хутор – казачье поселение на отдаленных окраинах станичного земельного юрта.
Население хутора выделялось из станицы, но сохраняло с нею хозяйственные и административные связи, подчиняясь станичному атаману. Его представители «десятидворные» и хуторской атаман участвовали в станичных сборах с правом решающего голоса. В отличие от казачьей станицы (или славянского села) не имеет на своей территории храма;

Казачья станица – административная казачья сельская единица, состоит из одного или нескольких казачьих поселений (хутора, посёлки). Округ каждой станицы в Российской империи составлял её станичный юрт; лица войскового сословия, живущие в юрте – станичное общество. На станичном сборе выбиралось станичное правление: станичный атаман, его помощник и казначей. Атаман распределял земли между семьями казаков.

Казачья станица, как правило, создается вокруг православного храма и образует его приход. Станичный атаман выбирается на общем станичном Круге исключительно из числа хуторных (или
куренных) атаманов, входящих в данную станицу. Станичный атаман представляет на Круг для утверждения кандидатуры товарища атамана (станичного есаула), казначея и писаря. На станичном Круге председательствует председатель станичного Совета старейшин, деятельность станичного Круга благословляет настоятель станичного храма, там заслушивается и обсуждается отчет станичного атамана, выступают председатель станичного Совета старейшин и Суда чести, руководители (атаманы) казачьих артелей и предприятий (кошей). Казачата, достигшие 18-ти лет, в этот день принимают казачью присягу. На станичные (хуторные) Круги казакам, казачкам
и казачатам рекомендуется приходить в национальной казачьей одежде,а казакам действующего реестра – в установленной законом форме, также надевать государственные и общественные награды и почетные знаки.

В казачьей станице ежемесячно проводятся: атаманское правление, заседание станичного Совета
старейшин, собрание хуторных (куреных) уставщиков при станичном храме. Ежеквартально проводятся Малые станичные Круги под председательством станичного атамана, в них участвуют хуторные (куренные) атаманы и их товарищи, хуторные (куренные) старейшины (гласные), уставщики.

Казачий Круг – традиционно у казаков казачий Круг служит обозначением любого всенародного собрания. Круги подразделяются на валовые, войсковые, отдельские (окружные), станичные и хуторские. Круги решают все общественные дела и при полной независимости и демократизме казачьих обществ являются собранием полноправных представителей. Низшим Кругом (Сходом) является станичный и хуторской. Их решения может пересмотреть или приостановить Круг более высокого порядка – отдельский или Войсковой. По своему предназначению и решаемым вопросам Круги могут быть очередными, внеочередными и учредительскими.

Валовый Круг является Кругом представителей казачьих обществ государства. На Круге собираются казаки – полноправные члены казачьего объединения (хутора, станицы, отдела, Войска) или их представители (выборные) в количестве, установленном Уставом этого объединения, а также определенном в приказе Атамана казачьего общества количестве (не менее 2/3 членов или выборных в соотношении к общему числу членов).

На Круге могут присутствовать малолетки-казаки, женщины-казачки (по специальным приглашениям), а также гости (по специальным приглашениям). Малолетки-казаки могут присутствовать вместе со старшим совершеннолетним братом, отцом, крестным отцом или наставником. Возраст полноправного казака, малолетки или казачонка, как и возраст старика, кандидата в Атаманы определяется Уставами казачьих обществ.

Казаки обязаны быть на Круге в казачьей форме одежды, установленной в Войске. Круг может собираться в любом помещении или на площади, в поле или в иных местах. Однако форма круга соблюдается всегда. В помещении (клуб, кинозал, конференц-зал и т. д.) на сцене устанавливается стол, за которым сидит Атаман, писарь и члены Правления, а также с разрешения Круга могут размещаться почетные гости. Справа от стола, под углом к нему, размещается священник и аналой с крестом и Евангелием. Позади стола располагается знаменный караул со знаменем казачьего общества, и находятся прочие реликвии и святыни казачьего общества. Слева от Атамана, под углом, напротив аналоя, располагаются старики. Посередине зала, перед сценой, на подставке устанавливается икона.

Накануне, перед проведением Круга проводиться Совет Атаманов казачьего общества, на котором, кроме иных вопросов, рассматриваются вопросы, выносимые на решение Круга, а также предлагается дежурный Есаулец и Приставы, уточняется состав мандатной комиссии, их количество, другие органы Круга (редакционная комиссия, Писарь и т. п.).

Круг казачьего общества ведет дежурный Есаулец. Это должность, на которую назначается или предлагается авторитетный казак, лучше других знающий казачьи обычаи по ведению Кругов и умеющий наводить порядок и тишину. Символом власти Есаульца является нагайка в правой руке, которую он, в случае необходимости, может применить.

Есаульцу подчиняются Приставы, выбранные казаками (тоже с нагайками), находящиеся среди казаков Круга, которые обязаны следить за порядком, очередностью выступающих, устанавливать тишину, а при голосовании вести подсчет голосов. Число приставов предлагается дежурным Есаульцем и утверждается Кругом. Приставы не допускают на круг посторонних.

Круг начинается возгласом дежурного Есаульца: «Именем Господа и Спаса нашего Иисуса Христа». После чего Есаулец напоминает казакам об обычаях, о порядке проведения круга и о своих полномочиях. «Все ли казаки на Круге?» – спрашивает Есаулец председателя мандатной комиссии.

Председатель мандатной комиссии докладывает о количестве и полномочиях казаков на Круге и зачитывает протокол мандатной комиссии. Если имеется кворум, то Есаулец объявляет: «Господа старики, покорнейше прошу занять почетные места». Следом за стариками по приглашению занимает свое место священник. В последнюю очередь, по приглашению Есаульца занимают места члены правления, или, если Атаман не выбран, члены организационного комитета. После чего Есаулец командует: «Приветствие Атаману!» Казаки встают и приветствуют Атамана, не снимая головных уборов. Остается сидеть только священник, с которым Атаман здоровается первым (если они не виделись прежде) и может подойти под благословение. Затем Атаман приветствует поклоном стариков и казаков Круга, после чего участники Круга рассаживаются прежним порядком.

Атаман выслушивает доклад Есаульца о числе участников Круга и принимает решение: правомочен Круг или нет: «Так ли господа старики? Так ли честное казачество?» В случае утвердительных ответов приказывает внести Знамя. Есаулец командует: «Встать! Под Знамя смирно. Знамя внести!»  Казаки, старики, члены правления и священник стоя приветствуют Знамя. Офицерский состав прикладывает руку к головному убору. Начальник караула со знаменщиком и ассистентами вносят Знамя. Оркестр играет марш. В дальнейшем сменой караула командует караульный начальник из знаменной команды. Далее Есаулец командует: «Шапки долой! На молитву!»

Священник читает молитву. После молитвы участники Круга могут исполнять Гимн государства, а затем иной Гимн, принятый в Войске. После команды: «Кройсь! Садись» Круг начинает свою работу. Дежурный Есаулец следит за регламентом и порядком выступлений, подает на стол правления записки из зала, следит за тем, чтобы писарь вел протокол. По просьбе Круга Есаулец может потребовать прочитать протокольную запись вслух. При принятии решений Атаман обязан уточнить, за что будут голосовать, правильно ли поставлен вопрос: «Так ли, господа старики? Так ли, честное казачество?» Перед голосованием уточняется формулировка вопроса, как она будет записана в протоколе. Производится голосование. Пристава ведут подсчет голосов и докладывают Есаульцу. После этого решение Круга имеет силу закона и выполняется беспрекословно. До следующего Круга решение не может не только быть отменено, но и обсуждаться на Сходах и иных собраниях казаков. По окончанию работы Круга, писарь, ведший протокол, по приказу Есаульца или Атамана читает его вслух. Круг уточняет записанный текст. Есаулец спрашивает: «Так ли записано, господа старики? Так ли записано, честная станица?» Под протоколом расписывается Атаман, писарь и дежурный Есаулец. После чего Круг свою работу заканчивает. Есаулец командует: «Встать на молитву, шапки долой!»

Священник читает молитву (может также обратиться к казакам с речью), по завершению которой Круг произносит вслух: «Аминь», и далее о вопросах, обсуждаемых на Круге, не может быть публичных разговоров. Есаулец командует: «Встать! Под Знамя смирно. Знамя вынести!» До выноса знамени, реликвий и выхода сначала священника, а затем стариков, Атамана и членов правления никто не покидает Круг. Есаулец командует: «Разойдись!» и убирает нагайку. Казаки
выходят из зала, Круга. Выполнение решений Круга в повседневной деятельности организует Атаман посредством правления и штаба и других органов управления. Все решения Атаман проводит своими приказами и распоряжениями.

Состав Совета Стариков, их число определяется решениями Круга казачьего общества, в соответствии со своим Уставом. Совет Стариков – является независимой частью Круга и обладает правом «вето» – полным или частичным на решения Круга. Совет Стариков сохраняется как самостоятельная часть общины, сам устанавливает свою внутреннюю организацию и распределяет обязанности между членами Совета Стариков, но вне Круга обязан подчиняться всем распоряжениям Атамана и правления наравне со всеми казаками.

Священник обладает правом остановить Круг, напомнить Атаману или любому выступающему о христианских нормах морали. Если священник встал – все обязаны замолчать! Если священник встал и покинул Круг, все решения, принятые в его отсутствие, как и в отсутствие Совета Стариков, считаются недействительными. Круг, хотя и может продолжить спор, считается остановленным. По установлению на Круге тишины и порядка, Есаулец, сняв шапку, приглашает священника обратно словами: «Батюшка (или отец имярек), простите казаков!» Вернувшегося священника встречают стоя и без шапок. Священник вправе усовестить казаков, напомнить им о христианских заповедях. Однако правом голоса на Круге священник не наделяется, не голосует и в конкретные решения Круга (экономические, хозяйственные и пр.) не вмешивается. Священник может выступить с просьбой на Круге через Атамана или Совет Стариков, которые предоставляют ему слово в общем порядке и в этом случае, пользуясь всем надлежащим его сану уважением, он, однако, выступает наравне со
всеми.

Всякий выступающий на Круге, выходя на середину или на сцену (к трибуне), крестится, отвешивает поклон Аналою и священнику, старикам, Атаману и всему собранию. Закончив выступление, надевает шапку. Если шапка не надета, это означает, что выступающий казак не все сказал. Есаулец может прервать его выступление (в случае нарушения регламента или выступление не по делу) словами: «Кройсь…» и проводить на место. В случае сопротивления может применить силу, призвав приставов. Вносящий сумятицу и раздор в порядок Круга может быть выведен из Круга и по его решению наказан.

Казаки должны вести себя на Круге пристойно, не нарушать дисциплину, кричать и т. п. В случае одобрения речи выступающих одобрять словами: «Любо!», в противном случае: «Не любо!»
Казаки в состоянии алкогольного опьянения на Круг не допускаются и подлежат строгому наказанию, вплоть до исключения из состава казачьего общества.

Совет стариков — членами Совета стариков могут быть наиболее заслуженные и авторитетные этнические казаки в возрасте 50 и более лет, знающие и соблюдающие традиции, и обычаи Российского Казачества. Совет стариков проводит работу по восстановлению, развитию и сохранению традиций, культуры и образа жизни казаков, воспитывает казачью молодёжь.

Совет стариков сохраняется как самостоятельная часть общины, сам устанавливает свою внутреннюю организацию и распределяет обязанности между членами Совета стариков, но вне Круга обязан подчиняться всем распоряжениям Атамана и Атаманского правления наравне со всеми казаками. Состав Совета стариков, их число определяется каждой общиной в соответствии со своим уставом.

  

Почитание стариков, как одна из основ жизненного уклада казаков.

Пока мы живы, нельзя забывать казачьи традиции. Испокон старики выступали хранителями казачьих обычаев и традиций, и почитание стариков в казачестве было безграничным. Проявление непочтительности к старику расценивалось как предательство казачьих идеалов и сурово наказывалось обществом.

Преклонение перед старшими закреплялось не только обычаями, но и официальными казачьими законами. Так, в Положении «Об общественном управлении станиц казачьих войск», статья 556 гласила: «В суждении и решении дел общественных станичный Сбор имеет главным основанием, чтобы меры взыскания служили к неослабному сохранению и утверждению древних обычаев, доброй нравственности и уважения к старшим». Ст. 568 того же закона, касающаяся обязанностей станичного атамана, предусматривала: «Станичный атаман обязан наблюдать за тем, чтобы казаки оказывали должное уважение к старикам».

Старики не занимали официальных должностей в структуре казачьего самоуправления, но они всегда играли большую роль в общественном мнении и оказывали значительное влияние на решения станичных сборов.

Младшие по возрасту никогда не обращались к ним без предварительного разрешения. Ни в коем случае нельзя было вмешиваться в разговор старших. В обычае говорилось: «Объясняй и советуй только тогда, когда у тебя совета спросят». Без разрешения стариков не садился даже атаман. Молодежь вообще не имела права садиться в присутствии стариков. При стариках казаки строевых возрастов, при погонах, стояли по стойке «смирно», нестроевых возрастов и без формы — сняв шапки.

Кубанские старожилы вспоминают: «Видят тебя или нет сидящие или идущие старики — надо снять шапку или поклониться, поприветствовать». Распоряжения старших выполнялись беспрекословно. Ко всем старикам, включая и родителей, обращались только «на Вы». По обычаю нельзя было окликать впереди идущего старшего, если требовалось что-то сказать, а следовательно догнать старшего и, поравнявшись, обращаться к нему. Младший, даже после женитьбы, не имел права закурить перед старшим.

В казачьих семьях, за столом, право первым зачерпнуть из общей миски было за самым старшим в семье. Хлеб нарезал только хозяин дома. Бывало, что пожилой старик мог беспрепятственно наказать взрослых сыновей, у которых могли быть уже внуки. А если взрослый сын возвышал голос на отца, последний мог подать жалобу станичному сходу. Сход утверждал решение учить непокорных сыновей и тут же «всыпали горячих» по числу прожитых годов виновника. «Ученый» вставал и вместе с отцом благодарил мир за науку.

Не следует полагать, что почитание старших в казачестве насаждалось только силовыми методами. Сам образ жизни казаков, множество традиций и обычаев способствовало тому, что у молодого поколения вырабатывалось чувство поклонения и уважения к старшим, тем, которые знали все тонкости джигитовки, рукопашного боя, артистически владели всеми видами оружия. Невозможно было обойтись без знаний в поле, в быту, в праздники и трауры.

Почитание старших в казачьем обществе шло наравне с почитанием детей — продолжателей казачьего рода. Дети, вырастая, создав семью, также бережно относились к своему потомству и учили его уважительному отношению к старшим, окружали пожилых вниманием и заботой. Воспитание по пословице: «Казни сына от юности, да утешит тя в старости» давало казакам уверенность в своем будущем и сохранении устоев.

 

С сайта «Атаман»

 

 

Обычаи, обряды и язык донских казаков

Становление духовной культуры донского казачества, формирование обычаев, обрядов, традиций, появление тех или иных праздников, развитие фольклора в значительной мере определялись двумя обстоятельствами: достаточно поздним утверждением церковного православия и военным образом жизни казачьего сообщества.

Достоверно известно, что только в конце XVI – начале XVII в. в Раздорах Верхних появилась первая часовня, без алтаря, но имела иконы и лампады. В часовнях совершались непродолжительные, часовые службы; часовни ставятся в виде памятника, или на распутьях, развилках дорог, у родника, или как основа будущего храма. В 1614 г. исторические источники зафиксировали наличие часовен в Черкасском и Монастырском городках. Богослужение в донских часовнях отправляли обычно вдовые священники и иеромонахи. В часовне Монастырского городка, например, служили иеромонахи на Запорожской Сечи. Священническое посвящение (рукоположение) формировавшееся донское духовенство первоначально получало в Киеве или Москве.

Только в XVII в. казачьи земли официально вошли в состав патриарших областей. Это означало, что по всем церковным вопросам теперь требовалось обращаться к главе Русской Православной Церкви. Но казачьи порядки в отношении церкви сохранялись до середины XIX в., до укрепления самостоятельной Донской епархии. Первым известным историческим документам храмом Дона стал деревянный собор во имя Воскресения Христова, построенный в Черкасске, являвшемся с апреля 1644 г. казачьей столицей. Еще в период Азовского осадного сидения казаки поклялись Богу, что если он поможет им отбиться от турецко-татарских полчищ, они возведут храм во имя Воскресения Христова. Победа сопутствовала донцам, но храм они начали строить только в 1650 г. По ходатайству казаков царь Алексей Михайлович прислал для стоящегося храма деньги, богослужебные книги, ризы и другие предметы культа.

В 1652 г. деревянный Воскресенский собор, имевший Благовещенский, Предтеченский, Алексеевский и Николая Чудотворца приделы (пристройка с дополнительным алтарем), был освящен. Собор этот просуществовал до 1670 г., когда сгорел в огне чудовищного пожара, охватившего весь Черкасск. Однако через два года донцы возвели новый храм, для которого царь Алексей Михайлович прислал три храмовые иконы, богослужебные книги и необходимую церковную утварь. По преданию, в этом соборе содержался закованный в кандалы Степан Разин (цепь его и поныне хранится в галерее позже построенного каменного Воскресенского собора). В ноябре 1687 г. во время страшного пожара в Черкасске сгорел второй деревянный собор. Сбор средств на постройку нового, теперь уже каменного собора, донцы начали на следующий же год. Значительную помощь оказали цари Иван и Петр Алексеевичи. Однако к строительству первого донского каменного храма приступили только в 1706 г.

Долгое время собор в Черкасске оставался единственным культовым зданием на Дону, но потом стали возводиться храмы и в других казачьих городках. К началу 1905 г. по клировым ведомостям в Донской епархии насчитывалось 603 храма. Любимым святым донцов являлся Николай Чудотворец. В честь него построили большинство церквей в станицах Пятиизбянской, Еланской, Голубинской, Сиротинской, Цимлянской, Кременской, Глазуновской и др.

Православная Донская епархия обособилась с 1829 г. Первым самостоятельным духовным владыкой Дона стал тамбовский епископ Афанасий, получивший титул епископа Донского и Георгиевского. Епархия возникла по указу Николая I, удовлетворившего просьбу войскового наказного атамана Д. Е. Кутейникова по представлению Святейшего Синода.

С 1 января 1843 г. донские архиереи стали именоваться архиепископами Донскими и Новочеркасскими. Этот титул носили все последующие донские владыки, в том числе и высокопреосвященнейший Митрофан – последний донской архиепископ.

Количество донских храмов неуклонно росло, поэтому для подготовки служителей церкви в 1867 г. была открыта в Новочеркасске духовная семинария. Это явилось символом окончательного вхождения Дона в лоно официальной православной церкви.

В этот период в Донской епархии действовало четыре монастыря: Кременской Вознесенский мужской, Усть-Медведицкий Преображенский девичий, Старочеркасский Ефремовский женский (с 1837 г.) и Троице-Алексеевский женский монастырь, открытый в окрестностях Ростова-на-Дону в начале XX в.

Основные циклы зимних религиозно-праздничных обрядов донцы приурочили к святкам, длившимся от Рождества Христова до Крещения, включая и Новый год (т. е. ныне с 7 по 19 января). Под праздник Рождества Христова, в свят вечер (6 января по новому стилю) в домах не ели до "первой звезды". В этот вечер девушки-казачки, собравшись группами, ходили под окнами и распевали колядки – специальные рождественские песни. Дети носили по домам своих родственников "вечерю" – обрядовое блюдо, представляющее собой кашу из пшеницы (кутью постную) с медом и взваром (Взвар – компот, сушенные плоды и ягоды, вареные и подслащенные изюмом или медом), за что им вручали подарки. В день Рождества Христова (7 января – по нов. ст.) дети расхаживали по станице с импровизированной звездой, славили Христа, получая за это деньги, сладости или хлеб.

Церковные праздники казаки отмечали совместно. Почти в каждом доме распевали псалмы и богатырские песни. На престольные праздники (в честь святых, имя которых присвоено данному станичному храму) по старинному обычаю в станичной избе после молебна устраивался общий обед. На него, кроме станичных припасов рыбы и мяса, сносилось всё, что у кого есть, самое вкусное. После общего обеда казаки разбивались по ватагам и праздновали по домам три дня. Существовал и обычай приглашать компанию стариков в дом для угощения. При этом просящий шел по улице перед компанией без шапки и выговаривал: "Прошу покорно, любящие гости!" Угощали от души.

Обычно казаки праздновали только первые три дня Рождества Христова, хотя весь период до Крещения (до 19 января – по нов. ст.) называется святками. Заниматься хозяйственными делами во время святок можно было только днем и то выполнять не всякую работу. Например, запрещалось сверлить буравом и прясть. Даже сор (мусор) из дома никто на святках до Нового года не выбрасывал. На Новый же год (14 января – по нов. ст.) ранним утром его выносили и сжигали, обкуривая дымом сады. Вечер в канун этого праздника называли "щедрым". В "щедрый вечер" хозяйки готовили специальное новогоднее блюдо – вареники с "сюзьмой" (заквашенным и отделенным от сыворотки молоком).

На святках донцы также организовывали всеобщее катание на санях. Подростки и дети весело спускались с горок, вершин балок и холмов на ледянках – хозяйственных корзинках, обмазанных коровьим навозом и облитых водой на морозе. С большим удовольствием они устраивали каталки – род зимней карусели на льду, когда в лед вмораживали кол, на него одевали колесо от телеги, а уже к нему крепили чеку (жердь, брус) и салазки (санки). Молодежь развлекалась на ледовом поле с помощью простейшей массовой игры "куча-мала". На Дону это называлось "бить масло". Парни и девушки также с удовольствием катались на тройках с бубенцами. Молодые казаки соревновались в скачках "на перескочки" (наперегонки), стреляли на скаку с лошади в расставленные пуки (связки) соломы до тех пор, пока не сжигали их.

Крещенская обрядность на Дону тесно связана с водосвятием, в чем проявлялось сильное церковное влияние. Традиционно на реке делали прорубь "Иордань" (Иордань – название происходит от реки Иордан в исторической области Палестина. На ее берегах проповедовал Иоанн Креститель и в водах Иорданских крестился Иисус Христос. Поскольку святки заканчивались на Крещение, то православные люди использовали в названии сооружения символическое значение этой реки. Иорданью именовалась сама прорубь и окружавшие ее украшения), куда ходили крестным ходом святить воду. На этом собственно заканчивалось святочное веселье.

По описанию В. Д. Сухорукова (Сухоруков В. Д. Частная жизнь донцов в конце XVII и в первой половине XVIII века//Донские казаки в походе и дома. Ростов н/Д, 1991. С. 66-67. См. также: Пивоваров А. Н. Донские казачьи песни. Новочеркасск, 1885, Ч. 1, 2), особые торжества происходили на Масленицу (старинный славянский праздник проводов зимы, от которого до настоящего времени сохранился обычай печь блины и устраивать увеселения; неделя, предшествующая в христианском календаре Великому посту). Целую неделю все от мала до велика веселились. Донцы ходили по улицам и прощались друг с другом, как бы извинялись за причиненные обиды и желали благополучия. Молодые люди вскладчину собирались на прощальную пирушку.

Кроме песнопений и приятельских бесед в эти дни организовывались показательные скачки и стрельбы. Приготовления к ним велись почти в течение месяца. Молодежь днями не выходила из конюшен, не досыпала ночей в заботах о своих резвых скакунах.

С наступлением первого дня Масленицы вооруженные наездники собирались в лучших одеждах на лошадях, блиставших отделанной с любовью, богато украшенной сбруей. Сюда же стекалось все население городка, станицы. Приезжали статные казачки со своими красавицами-дочерьми на нарядных возках (повозках, телегах) обязательно с жаровнями (сосудами различного устройства для сохранения жара, горящих углей; конфорками; мангалами). Они готовили угощение.

Для выполнения военных упражнений устанавливали вертикальную мишень – пучок камыша. От нее отмеряли расстояние примерно в 200 саженей (426,72 метра). С этого места всадники начинали разгоняться, чтобы на полном скаку поразить цель. Первым выезжал почтенный казак. Седой старец стрелой мчался к мишени. Мгновение – и он у цели. Но прежде, чем достичь ее, отважный донец успевал достать короткое ружье и при сближении выстрелом зажигал камыш. За ним следовал молодой казак. У мишени он ловко спрыгивал с лошади и продолжал нестись вместе с ней, держась за гриву своего боевого скакуна. Одновременно удалой молодец выхватывал из-за пояса пистолет и стрелял по камышу. Через мгновение он вновь буквально взлетал на коня и скакал дальше. За ним уже следовали другие казаки. Они перепрыгивали на лошадях через огонь. Наиболее ловкие, притворяясь падающими с несущейся лошади, подхватывали с земли монету и бросали ее впереди себя, а затем ловили на лету.

Эти и другие упражнения донские воины повторяли несколько раз в день, сменяя скакунов и устанавливая новый пучок камыша. В перерывах между очередными скачками молодцы подъезжали к возкам, чтобы перекусить, а заодно и полюбоваться на прелестных затворниц, которые украдкой поглядывали на будущих женихов. Казачки в короткие минуты отдыха потчевали отважных всадников сабиралом (лучшим медом).

Особой популярностью у казаков пользовались скачки на яровых лошадях (однолетках). В них участвовало ежедневно от 50 до 100 скакунов. Как правило, донцы мчались по прямой на расстояние не менее 16 километров. Трем лучшим наездникам в этой скачке вручались призы. Победителю полагались конь с полным комплектом сбруи и большая серебряная кружка. Прискакавшему вторым - несколько аршинов (один аршин равен 0,71 метра) алого сукна (шерстяная или хлопчатобумажная ткань с гладкой поверхностью) и парча (золотая или серебряная ткань; шелковая ткань с переплетающимися золотыми, серебряными нитями; старинная парчовая одежда). Третьему – тебеньки (четырехугольные куски твердой кожи, нередко тисненные, которые прикрывали пряжки подпруг на седле), стремена (дугообразные упоры из металла для ног всадника при верховой езде, прикреплявшиеся к седлу) и сафьян (тонкая, мягкая, обычно ярко окрашенная кожа растительного дубления, выделываемая из шкур коз и овец, используемая для обивки мебели, изготовления обуви, галантерейных изделий и т. п.).

В эти праздничные дни дети, особенно мальчики, также устраивали скачки наперегонки. В каждом доме салютовали из ружей и пистолетов. Дети стреляли из маленьких пушечек. У кого не было такой игрушки, изготавливали самодельные огнестрельные устройства из трубчатых костей животных, просверливая в них затравки (запал, сквозная округлая скважина в конце казенной части оружия). Так же заряжали камышинки. Вероятно, с их помощью разрывали камни. Для этого пробуривали в камне или рядом с ним отверстие, скважину. Туда вставляли камышовую трубочку и засыпали порох. Возможно, полые камышинки использовали в качестве примитивного духового оружия, "стреляя" горохом или иной крупой...

На Масленицу, например, Верхне-Курмоярская станица еще в начале XIX в. организовывала военные игры. Казаки делились на ватаги и избирали ватажного атамана. Перед началом игр станичный атаман, как правило, объявлял сбор и своим приказом предупреждал о недопустимости какого-либо хулиганства.

Каждая ватага имела двух судей для пресечения бесчинств и своего начальника штаба (квартирмейстера). На время игры она получала знамена и хоругви (укрепленные на древке полотнища с изображением Христа, святых). Собирались и готовились к играм по домам, где-то в одном месте.

Задача каждой ватаги (команды) состояла в том, чтобы достойно показать свои умения выполнять воинские приемы, включая стрельбу и метание дротиков (дротик – короткое метательное копье). Игра начиналась под руководством ватажных атаманов в четверг и продолжалась до воскресного вечера. В течение этого времени команды перемещались по домам. Если встречались две команды в пути, то салютовали знаменами. Начальник штаба (квартирмейстер) организовывал пребывание ватаги в том или ином доме. Он заранее оповещал хозяев и выставлял часовых со знаменами во дворе или перед домом, где размещалась команда.

В воскресный вечер на общем станичном сборе подводили итоги игр за большим столом с напитками и закусками. За столом на почетных местах садились станичный и ватажные атаманы, старики и чиновники. Вокруг собрания размещались знамена. В тот вечер под гром оружейной пальбы звучали тосты за здоровье государя, за войскового атамана и Войско Донское, за честную станицу.

Праздник заканчивался общей молитвой и обрядом прощения, когда казаки прощали обиды и молились об отпущении грехов. Знамена ватажные и станичные сносились в атаманский дом. Народ расходился по домам родственников для совершения обряда прощения.

Весельем на масленицу были охвачены, пожалуй, все, кроме больных, прикованных к постели. Вероисповедание при этом практически не имело значения. Важным считалось, что люди объединялись в единую казачью семью. Но более многочисленные и длительные увеселения устраивались на Светлое Христово Воскресенье – Пасху – самый яркий праздник весеннего цикла.

Пасхальные празднества начинались Вербным воскресеньем (Вербное воскресенье – шестая неделя Великого поста (в семь недель) перед пасхой, день, завершающий этапное приготовление верующего к Великой Пасхе. Это двунадесятый праздник Православной Церкви (один из 12 важнейших праздников) – Вход Господень в Иерусалим). Этот день (по старинным месяцесловам, т. е. по православным календарям) посвящался детям. В станицах, городах, слободах проходили веселые ярмарки с различными представлениями. Выступали ученые медведи и скоромохи, показывались кукольные представления. Всем детям покупали обновки и игрушки "со значением" (с пожеланием).

В пасхальных приготовлениях, играх и гуляниях принимала участие вся станица. Особое значение придавалось обрядовой еде. Обязательно пекли куличи (Кулич – пасхальный сдобный хлеб, который выпекается на дрожжах, с миндалем, изюмом и т. п.) и готовили сырную пасху – обрядовое блюдо, которое съедалось в знак окончания великого церковного поста, т. е. воздержания от употребления скоромной пищи (мяса, молока, масла, яиц и т. п.). На пасху было принято дарить друг другу писанки – красиво расписанные натуральные или сделанные из сахара яйца. Древнейшие элементы весенней славянской обрядности просматриваются в многочисленных играх с крашеными яйцами домашней птицы. Ими играли в "в носочки", для чего ударяли пасхальные яйца друг об друга, подставляя противнику более конусообразную часть. Популярностью пользовалась игра "в катушки", когда яйцо ставили в лунки, вырытые в земле, и выбивали их, получая за удачный удар яйцо с кона. На второй день пасхи играли "в катки", спуская яйца с горки по специально устроенному желобу и т. п.

Большинство взрослых жителей станицы и многие дети участвовали во Всенощной. Это церковная служба, официально называемая всенощное бдение и начинающаяся после захода солнца. Богослужение продолжается всю ночь, отсюда и происходит название обряда. Всенощная завершается крестным ходом и обрядом свячения (освящения) куличей и иной пасхальной пищи.

В каждой станице во время Пасхи обязательно устраивали качели. Возле них казачья молодежь организовывала многочисленные игры с пасхальными яйцами. С большим удовольствием здесь же гоняли в мяч. Большой популярностью пользовалась игра в горелки. Для этого становились вереницей по двое, а свободный игрок – одиночка находился впереди. Он "горел", т. е. ловил разбегавшуюся врозь заднюю пару, как правило юношу и девушку. Поймав одного из убегавших, становился с ним в голову игровой колонны. Оставшийся без пары начинал "гореть"...

Таких игр знали немало и каждая станица имела свои любимые, порой нигде больше не встречавшиеся. Например, в станице Калитвенской на Пасху девушки собирали яйца и муку, старательно варили брагу (Брага – хлебный напиток, домашнее пиво, с хмелем или без него). Затем устраивали из плетней загородь, которую украшали зеленью и цветами. В этой импровизированной беседке они угощали брагой молодых казаков. Потом молодежь долго и с песнями водила танок (хоровод).

Широко отмечалась у казаков и Троица (Пятидесятница), один из главных двунадесятых православных церковных праздников, приходящийся на 50-й день после Пасхи. Одновременно это праздник распустившейся растительности, которую, образно говоря, чествовали, чтобы обеспечить ее рост и плодоношение. Для этого обязательно в Троицкую субботу косили траву, в основном чабрец, и расстилали ее в куренях и храме. На Троицу девушки традиционно надевали венки, сплетенные из трав и цветов, гуляли в них, а потом бросали в реку и смотрели, в какую сторону венок поплывет (в ту сторону девушка выйдет замуж), потонет он или нет...

В день праздника в станице Александровской (ныне в черте г. Ростова-на-Дону) "водили чернеца" – хоровод с песней "Как ишол чернец (чернец – монах) под над Доном, по над Тихим Доном". В Вешенской "плели плетень" – шли по кругу, взявшись за руки с песней "Селезень, мой, селезень". По описанию Е. Н. Котельникова (Котельников Е.Н. Были донской станицы//Донские казаки в походе и дома. С. 35-36), соседние станицы в эти дни во главе со своими атаманами и стариками съезжались с знаменами верхом на лошадях на обозначенный рубеж, прихватив с собой общественный пай водки домашнего приготовления.

В суровой жизни казачества, естественно, находилось место отдыху. Можно даже сказать, что он занимал немалую часть времени в те короткие мирные периоды, которые все же случались на Дону. И тогда Дон гулял: "то не гуси на горе гогочут, а удалые молодцы веселятся". Так гутарили казаки.

Надо заметить, что в отношении потребления алкоголя казаки традиционно склонны выпивать и достаточно много. Они любили крепкие напитки, но закоренелых пьяниц среди них встречалось мало. А в походах "за зипунами" в казачьих отрядах вообще устанавливался "сухой закон". Пощады за злоупотребление спиртным в походе не давали никому. Но при вступлении в пределы родного тихого Дона казаки расслаблялись... Наступало время делить добычу (дуван дуванить), а это не могло обойтись без обильной попойки и закуски.

Кстати, однажды обычай "дуван дуванить", сопровождавшийся употреблением значительного количества алкоголя, сильно подвел донцов. За ними подследили неприятели и ночью напали. В том бою погибло много казаков. Случилось это в районе Монастырского Яра. Собственно с того момента и появился на Дону названный казачий городок. Описанный исторический факт позволяет восстановить еще один старинный обряд казачества – обряд поминовения. Он сохранялся, например, в станице Раздорской до начала XX в., напоминая чем-то древнерусскую тризну.

В обозначенный день все взрослые казаки в полном обмундировании, верхом на лошадях, в строю направлялись к месту поминовения. В Раздорах отправлялись к прежнему месторасположению станицы, где были похоронены предки. Казаки совершали воинский обряд поминовения со стрельбой и круговой чашей. Причем, духовенство и остальное население лишь сопровождало воинов к могилам. Такие традиции в казачьем сообществе поддерживали и передавали новому поколению пожилые донцы.

Делами старейшины Дона занимались до полудня. Остаток времени до вечера они проводили в забавах (развлечениях, играх), характерных для всего донского казачества. Например, устраивали борцовские поединки. Для этого выводили двух могучих борцов, тела которых смазывались жиром. Борьба доставляла удовольствие зрителям.

Старые донцы любили потешиться и в дружеских беседах, щедро потчуя гостей. В серебряных чашах подавали вино и крепкий мед. Других напитков они не признавали. Особенно уважали вино. И не существовало лучшей похвалы для хозяина как слова: "Я у него был и вино пил".

Однако специально гулебных компаний (т. е. ради выпивки) в старину по домам не водили. Водку пили на общий счет вместе, а на собственные деньги – в кабаке, что называлось так: с носка по алтыну (от татарского – золото; старинная русская монета и счетно-денежная единица; с XV в. один алтын равен 6 московским и 3 новгородским деньгам, последние именовались позднее копейками) пропить, а за кем жена придет звать из кабака домой, с того на два алтына. В кабаках, конечно же, ссорились, иногда дрались, мирились и пили магарычи (угощение как вознаграждение за что-либо).

Столь же весело проводили время не только в столице, но и в других казачьих городках. Обычно каждый день собирались казаки на площадь или к становой избе погутарить (поговорить). Сидя в мужском кружке, они вязали сети, вентери (рыболовное орудие типа ловушки) и тенёты (сети для ловли зверей и птиц), а с развитием земледелия стали делать рассохи (задняя часть сохи, деревянный брус, немного изгогнутый и раздваивающийся внизу; служила основой этого земледельческого приспособления) и другие орудия. Во время работы слушали рассказ одного из пожилых своих собратьев о молодецких его походах (вот откуда знаменитый образ деда Щукаря) и восхищались подвигами товарищей. Таким старикам подносили заздравные кружи с медом, а они, в свою очередь, могли удостоить кружкой этого напитка наиболее храбрых молодых казаков, что считалось достаточно весомой наградой. Также пели казаки богатырские песни, начиная их припевом: "Да, вздунай на ду-на-на, вздунай, Дунай". Жили станичники истинно по-братски. Если кто-то придет с охоты с дичью или наловит рыбы, отведывали ее вместе. Хозяин же ничего не оставлял себе про запас.

На майдане (майдан – по-турецки "площадь") старики сражались в шахматы, шашки или в зернь (мелкие золотые, серебряные или медные шарики). Молодые казаки играли на площади в кости и бабки (кость из надкопытного сустава животного). В игре броском сбивались бабки, установленные на расстоянии. Эта забава с бабками (айданчиками) позволяла приобретать такую меткость, что, запуская руками каменья, удалые воины убивали птиц и зайцев.

О меткости донских казаков сложились исторические легенды. Одна из них связана с временами Петра I, с его пребыванием на Дону. Проплывая по казачьей реке, царь Петр I остановился в станице Верхне-Курмоярской на квартире у Чебачихи. Из бывших с ним людей одному приказал государь выстрелить через Дон по утке, плававшей у противоположного берега. Но тот в нее не попал. Тогда царь спросил, нет ли кого из казаков, кто мог бы с такого расстояния подстрелить утку. Вызвался молодой казак Пядух. Он с первого выстрела из пищали убил утку, даже не прицеливаясь. Тогда Петр I сказал: "Исполать, казак! Хотя и я убью, но только поцелюсь". Пядух жил около стал лет и умер в 1795 г.

Такая меткость достигалась за счет тренировки в домашних играх. Подростки и юноши стреляли из лука или огнестрельного оружия. Добивались попадания в яйцо, а самые меткие – в монету, зажатую между пальцев, не поранив держащего ее.

Дети казаков беззаботно бегали по улицам и играли в такие же игры, что и взрослые. Мальчишки порой до 15-летнего возраста появлялись на улице без нижнего белья, но это не считалось зазорным. Девчонки играли в те же игры, а также в куклы. Молодые казачки любили играть в кремешки, в жмурки, в лапту. К примеру, первая игра связана с использованием гладких камней (гальки) величиной с голубиное яйцо, которые назывались кремешками. Для игры необходимо иметь шесть таких камешков. Играющие садились на покрытый ковром пол. Пять камешков складывали кучкой, а шестой бросали вверх немного повыше головы. Задача очередного играющего состояла в том, чтобы успеть взять камешек с ковра и поймать брошенный, падающий вниз кремешек. Камешки вначале брали по одному, а затем все сразу. Важно не растерять кремешки, умело перебирая их в руке и перекладывая с места на место. Девушка продолжает играть до тех пор, пока не уронит бросаемый камешек. Ловить нужно и кремешек, метаемый напарницей, которая тоже перебирает камешки. Игра в кремешки была принесена на Дон выходцами из татар.

Жмурки – детская игра, когда один из участников с завязанными глазами ловит других. До наших дней сохранился вариант игры, когда водящий зажмуривает глаза и произносит определенную считалку, не отходя от обозначенного места (кона). В это время играющие прячутся, где они захотят, если нет на то предварительной договоренности. Водящий после произнесения вслух считалки начинает искать товарищей по игре. Его задача найти хотя бы одного и успеть добежать раньше до кона, чтобы постучать (засалить) по нем рукой. Только в этом случае происходит смена водящего.

Лапта – русская игра, в которой игроки, разделившиеся на две партии (команды), перебрасывают небольшой мяч битой. При этом ведется счет на условиях, оговариваемых сторонами заранее. Условия зависят от установившихся местных традиций.

Молодые казачки любили петь песни и под эти напевы плясали. Танцевали также под мелодию варгана (самозвучащего щипкового инструмента в виде подковы (или пластинки) с прикрепленным к ней металлическим язычком; при игре варган прижимали к зубам) или под звучание гребешка (для этого, как рассказывают старожилы, брали обычный гребень для расчесывания волос, плотный лист бумаги и, прикладывая к губам, выводили мелодичные звуки). Пляска была похожа на русскую.

Иногда под надзором бабушек и нянюшек, в основном в теплые времена года, девушки выходили на улицу водить хороводы. Мужчины не должны были вмешиваться, а только стоять в отдалении и любоваться. Зимой барышни имели возможность кататься на каталках, т. е. скользить по гладкому льду просто на ногах с разбега. Причем все эти игры не могли продолжаться до позднего вечера, поскольку это считалось зазорным. Даже за небольшое опоздание бабушка несколько дней бранила молодую казачку: "Не стыдно ли, девица, допоздна таскаться, что женихи скажут?"

Пожилые женщины начали занимать особое положение в донском обществе с XVIII в. Им отводится роль наставниц, воспитательниц и хранительниц традиций, преимущественно семейного быта. Старушки любили посиделки с распиванием сладкого меда на собранные ими деньги. Передавая из рук в руки кружку с медом, они похваливали старину, пели духовные псалмы (религиозные песнопения, входящие в Псалтырь), а также песни о подвигах своих мужей и отцов. Если проходил мимо знакомый или незнакомый мужчина, старые казачки приветливо кланялись и приглашали его: "Подойди к нам, родненький!" Казака потчевали медом, а он в знак благодарности клал на поднос деньги. На собранные таким образом деньги посылали ясырку (пленницу, домработницу) за медом или откладывали это удовольствие до следующего раза, до будущего воскресенья. В своих беседах бабушки любили разговаривать по-татарски, что считалось в те времена весьма модным, знаком хорошего тона.

Замужние казачки в XVIII в. спокойно в свободные часы собирались и пели песни и псалмы. Угощали соседок всяческими плодами, закусками, семечками (жаренные, подсушенные на сковороде семена арбуза и тыквы, которые очень любили щелкать на Дону, особенно женщины). Иначе говоря, казачка сумела уже обеспечить в это время достаточно разнообразную пищу, организовать ведение домашнего хозяйства так, что у нее оставалось время на посиделки. Такие посиделки, как правило, устраивали жены войсковых старшин, приглашая к себе соседок. На женских собраниях пленная турчанка подносила гостям на большом подносе сладкий мед, а хозяйка, держа в одной руке стакан, а другой взявшись под бок, в желтых туфлях, пристукивала каблуками и припевала: "Туфли к милому глядят, полюбить его хотят".

Меткие выражения, залихватские шутки, песни сопровождали все увеселения донских казаков.

Язык донского казачества довольно своеобразный. Он получил название донских говоров (См. подробнее о донском говоре: Словарь русских донских говоров: В 3-х т. Ростов н/Д, 1975-1976; Словарь русских донских говоров. Ростов н/Д, 1991. Т. 1). Эта народная речь, или донской диалект, относится, безусловно, к русскому языку, но в то же время имеет значительные особенности. На Дону до сих пор сохранилась лексика, практически утраченная в других областях России и встречаемая только в исторических источниках. Так, бытуют такие слова: займище (заливной луг), казан (железное ведро, котел), подзатыльник (часть женского головного убора) и т. д.

В составе донской лексики имеется большая группа слов, употребляемая только на Дону: бабук (один из видов больших пауков), водак (специальная лодка для перевозки и хранения живой рыбы), луданый (человек с очень светлыми, белесыми волосами и бровями), водяник (водяная мельница), варка (посудина для кипячения белья), рашка (развилка; скоба для клепки бочки при надевании обручей; рогатка для закрепления кудели при прядении веретеном; часть прялки в виде деревянного полукольца с крючками, посредством которого перекручивается и наматывается пряжа), сандоль (острога для ловли рыбы), сапа (змея) (Отсюда, очевидно, выражение "тихой сапой"), чакан (растение рогоз широколистый, используемое для хозяйственных целей, например, для покрытия крыши дома), чалба (половник, дуршлаг, лопатка для размешивания теста), чукавый (щеголеватый, модный) и т. д.

Немало в донском говоре и местных новообразований, появившихся на протяжении истории становления донского казачества. Это такие слова, как бухало, буйло (музыкальный инструмент, контрабас), водворок (муж, принятый в дом жены), вытяжина (овраг), долгушка (спальня в казачьем доме), коневитый, конистый (стройный человек, с хорошей осанкой), лаповик (снег хлопьями), холина (крем для лица), чаюха (чайная гуща) и т. п.

В традиционном диалекте, особенно в рассказах, воспоминаниях казаков употребляются специфические донские слова и выражения, отражающие старинный казачий быт, военные занятия, складывавшиеся общественные отношения. Например, курень (отряд; домовладение), майдан (собрание; центральная площадь; здание для собраний; главная улица; вообще это слово имеет больше десятка значений), юрт (место, земля, принадлежащая к чему-нибудь; объединение нескольких станиц; земельные и водные владения одной станицы), односум (товарищ, член общины, одногодок, однослуживец), скулемать (сделать кое-как), жалмерка (солдатка), ухондокать (убить), чирики (вид кожаной обуви), шлында (гуляка), есаул (казачий начальник; самое высокое звание обер-офицерского ранга; впервые в казачьих войсках упоминается в 1576 г.; есаулы были генеральные, войсковые, станичные, походные и артиллерийские; чин, равный в разные времена капитану, майору, подполковнику), сотник (воинский начальник, чин соответствующий лейтенанту), казачий круг (орган военной демократии), кошевой атаман (начальник штаба, начальник канцелярии; начальник тыла), войсковой атаман (главный военачальник).

Своеобразие лексики донских говоров усиливается благодаря значительному числу слов тюркского происхождения, заимствованных в процессе длительных военных и мирных (торговых, матримониальных) контактов и связей донских казаков с тюрко-язычными соседями. Не вызывает сомнения тот факт, что долгое время на Дону татарский язык был распространенным средством общения. Донские казаки в массе своей могли легко разговаривать со своими соседями на их языке. Безусловно, со временем татарский язык утратил эту первоначальную роль, но слова тюркоязычного происхождения прочно закрепились в донском говоре. Среди них названия посуды и продуктов питания: ян (напиток из разведенного водой отцеженного кислого молока), сюзьма (заквашенное и отделенное от сыворотки молоко), бальсан (глиняный сосуд для масла цилиндрической формы или сужающийся к низу), каймак (густые пенки, снятые с кипяченого и топленого молока), саган (котел; фарфоровая посуда для хранения молочных продуктов; миска, супник), тузлук (дикий чеснок), чинак (миска; глиняная полоскательная чашка), щерба (уха), и многие другие. Много слов тюркоязычного происхождения среди донских названий орудий и средств производства: бармаки (деревянные вилы для подъема соломы, сена, мякины с зерном), каюк (небольшая лодка, выдолбленная из ствола дерева), макара (нить для вязания рыболовных сетей), тагун (шпангоут, ребро корпуса казачьей лодки), турлук (жердь для крепления чего-либо) и т. д. Встречается немало слов, имеющих тюркскую языковую основу, среди донских названий растений. Например, гардал (горчица), жерделы (дикие, мелкие абрикосы), чакан (растение рогоз широколистый).

Через тюркские языки и непосредственное общение проникли в донскую речь заимствования из иранских языков. Скажем, нардек (арбузная патока), принч (рис). Имеются и экзотические вкрапления из других языков. Так, из итальянского взято слово демень (подвесной руль лодки).

Взаимодействие с соседским калмыцким народом имело следствием употребление казаками некоторого количества калмыцких слов. Например, будан (бульон, плохо приготовленное жидкое кушанье), шулюн (говяжий бульон, жидкий суп), шурпек (коршун) и др.

Безусловно, сказывается в лексике донских говоров влияние украинского языка, более заметное на Нижнем Дону. Примечательно, что именно это обстоятельство послужило причиной появления прозвища низовых казаков со стороны верховых. Их дразнили булочниками или бублечниками, поскольку на нижнедонских базарах широко торговали булками и булочками. Донской говор впитал немало украинских слов (некоторые из них в свою очередь имеют польское происхождение): хиба (что ли), нима (нет), був (был), байдуже или байдюже (безразлично), драбина (лестница; борт арбы (повозка) в виде лестницы; длинная жердь), жменя (количество чего-либо, захватываемое горстью), зараз (сейчас, тотчас), кодра (половик из тряпок), кохать (заботиться, пестовать, холить и лелеять), нехай (пусть), нехаянный (запущенный, неухоженный), позычить (взять в долг; взять без разрешения; украсть), репанец (простой, неграмотный человек), репаться (трескаться, ломаться), трохи или трошки (немного), шлях (наезженная дорога, путь), шукать (искать) и многое другое.

В целом же донской говор при всех разноязычных вкраплениях, представляет собой достаточно самостоятельную, своеобразную лексическую систему, не совпадающую с системами русских диалектов, хотя, безусловно, близкую по своей сути к ним.

В исторической ретроспективе в донском диалекте образовался мощный слой общедонской лексики, включающий наименование жизненно важных понятий и предметов быта, хозяйства, явлений природы, социальных действий. Кроме приведенных выше, сюда относятся существительные: бабура (белая цапля), баз, базок (загон для скота), байдик (палка, посох), балясы (балкончик вокруг дома), бурсак (продолговатый хлебец), вадилки (решетка для накрывания дежи, квашни), вешнина (земля, вспаханная весной), винцерада (рыбацкий плащ), водянка (водяная мельница), войе (воловье дышло), завеска (женский передник), круглик (пирог с начинкой), пирог (хлеб), рожак (местный уроженец), салазки (челюсти), чапура (белая цапля), чекомас (окунь), а также прилагательные и наречия: бусарный (глуповатый), квелый (слабый, хилый), нехолюзный (неряшливый), огурной (озорной); глаголы: банить, выбанить, побанить (мыть, стирать), гутарить (говорить), замолаживать (пасмурнеть, имеется в виду небо), плугарить (пахать), поручкаться (поздороваться за руку), холодовничать (бездельничать) и т. д.

Различия в самом донском говоре связаны с местом проживания. Условное деление можно провести по известному принципу на низовых и верховых. Так, в верхнедонских станицах и хуторах употребляются слова, не встречающиеся в речи жителей Нижнего Дона: балиндрас (пустослов), ватола (грубая ткань), ветрянка (ветряная мельница), водолив (черпак в лодке), красно, красна (основа при ткачестве). Кстати, низовые дразнили верховых словом чига, которое произошло от русского диалектного слова "чаго" (чего). Для нижнедонских говоров характерны слова: баланда, баландист (пустослов), ветряк (ветряная мельница), гарба (арба), кодра (подстилка из грубой ткани), рыночка (глиняная чашка для молока или сметаны), текуч (черпак в лодке).

Донские выражения очень певучи и искрометны, но звучат они сегодня все реже и реже. Современный русский человек не всегда может понять их смысл. В этой народной речи отчетливо выражен характер народа, его быт. Типичны для казачьей ментальности выражения: атец траву кося; она есть не прося; ябланка фкусная, как выспея; щё вы вчора не приходили: мы кочета припороли, ча-кушку паставили; пашла на агарот, сабрала памидоры так хабур-чабур; сашил новый брюки, фарсавитый, как новый гривиник; и многие другие. Читаешь эти донские выражения и не перестаешь удивляться, как точно в них проявляется душа донского жителя.

Привольная и братская жизнь сильно привязала казаков к родине. Они славили свой Тихий Дон, называя его "кормилец родимый". В плену ли, на смертном одре казак, прощаясь со всем, что имел драгоценное в своей жизни, всегда обращался к Дону: "Ты прости, мой Тихий Дон Иванович! Мне по тебе не ездити, дикого зверя не стреливать, вкусной рыбы не лавливать". Великий русский поэт А. С. Пушкин сумел передать эти чувства в стихотворении "Дон":

 Блеща средь полей широких,

 Вот он льется!.. Здравствуй, Дон!

 От сынов твоих далеких

 Я привез тебе поклон.

 Как прославленного брата,

 Реки знают Тихий Дон:

 От Аракса и Евфрата

 Я привез тебе поклон.

 Отдохнув от злой погони,

 Чуя родину свою,

 Пьют уже донские кони

 Арпачайскую струю.

 Приготовь же, Дон заветный,

 Для наездников лихих

 Сок кипучий, искрометный

 Виноградников твоих.

Свои чувства казаки выражали в песенном фольклоре. Истоки донской казачьей песни уходят вглубь столетий. В песнях рассказывалось, прежде всего, о героях-донцах, прославивших себя и своих сподвижников на ратном поле. Казаки испокон веков со страстной любовью относились к главной своей реке – Дону, к щедрой природе родного края. Сколько песен сложено о Доне - казачьей реке? А как он уважительно величается:

 Ой ты, батюшка наш,

 славный тихий Дон.

 Дон - кормилец наш,

 Дон Иванович!

 Про тебя лежит слава добрая,

 Слава добрая, речь хорошая.

Песня... Она сопутствовала казаку всю жизнь. Ее пели при крещении и на свадьбе, провожая на службу и встречая из похода. Обрядовые и бытовые, исторические и походные, свадебные и хороводные... Не без основания один из первых собирателей донских песен в прошлом веке Андроник Савельев, говоря о природном даровании донцов, назвал их "народом в высшей степени певучим".

Кто сложил слова той или иной песни? Кто придумал ее мотив? Почти все они – это устное народное творчество. Но есть песни, написанные донскими поэтами, имена которых, к сожалению, мало кому известны.

Когда-то ни одни проводы казака на службу не обходились без песни "Конь боевой с походным вьюком...". Она считалась и по праву считается донской народной песней. Но у ее слов есть автор. В 1858 г. есаул (впоследствии генерал) А.В.Туроверов издал сборник "Казачьи досуги". В нем были помещены два стихотворения: упомянутое выше и "Много лет Войску Донскому". И то, и другое вскоре стали народными песнями. Необычная судьба сложилась у стихотворения Ф. И.Анисимова "Всколыхнулся, взволновался православный Тихий Дон", написанного в 1853 г. во время Крымской войны. В ту пору оно превратилось в одну из самых популярных песен. Впоследствии, уже после трагического 1917 года,  со значительными изменениями в тексте (касаемых верности царю) Круг Спасения Дона принял её 4 мая 1918 г. в качестве гимна Всевеликого Войска Донского.

Мысли о родной стороне звучат практически во всех старинных казачьих песнях. Даже в самых официальных бумагах можно найти отпечаток страстной любви казачества к Дону. Например, войсковой атаман письма свои к посторонним лицам обычно начинал так: "Князь такой-то, здравствуй на многие лета и буди покровен десницею Вышнего; а я при милости Донского войска, в Черкасском городке, на Дону, по воле Божьей, жив" (Сухоруков В. Д. Рыцарская жизнь казаков//Донские казаки в походе и дома. С. 28).

Особой страницей казачьего фольклора был театр, ставивший казачьи драмы - веселые театральные зрелища, разыгрывавшиеся во время праздников. Наиболее популярными постановками считались: "Атаман Буря", "Степан Разин", "Атаман Чуркин" и особенно "Ермак". Эта драма на протяжении всего XIX столетия практически ежегодно инсценировалась во время крещенской ярмарки. Оформлялся спектакль очень красочно и с большой фантазией. При постановке "Ермака" на сцену ставили ярко расписанный казачий струг, богато украшенный резьбой. С помощью невидимой для зрителей веревки струг передвигался вместе с казаками по сцене во время спектакля. Складывалось неописуемое зрелище.

Как пишут В. Головань и Б. Лощилин в книге "Народный театр на Дону" (Ростиздат, 1947 г.), на время представления в станице действовали законы казачьей вольницы, и вся власть переходила к избранным кругом гулебному атаману, есаулу, казначею и колымаге (он на лошади возил 40-ведерную бочку и угощал всех бесплатно вином) (Цит. по: Новак Л., Фрадкина Н. Как у нас-то было на Тихом Дону. Ростов н/Д, 1985. с. 114).

Наряду с героической драмой на Дону бытовали сатирические комедии и острые фарсы, где использовались загадки, поговорки, песни, сказки, анекдоты, удалая пляска.

К острым сатирическим фарсам, комедиям примыкал казачий кукольный театр. Наибольшей популярностью среди кукольников пользовался казак Конданов, создавший кукольный театр на Хопре в 80-х гг. XIX века. Донской кукольный театр имел две мужские и две женские куклы в казачьих костюмах. Представления сопровождались игрой на двух гармониках, бубнах, литаврах и трензелях (металлических треугольниках). Реже звучала балалайка и скрипка. Кукольный театр поддерживал и сохранял этническую самобытность донского казачества.

Многие дореволюционные исследователи подчеркивали наличие на рубеже XIX-XX вв. культурно-хозяйственной и этнической специфики, отличавшей казаков от невойскового населения края. Так, С. Номикосов, А. Греков отмечали, что среди донских казаков по-прежнему сохраняется исторически сложившееся разделение на верховых и низовых, проявляющееся во внешнем облике", материальной и духовной культуре, традициях (См.: Номикосов С. Ф. Указ. соч. С. 298-300; Сидоров В. Вуркалка. Казачьи байки//Дон. 1992. № 1-2. С. 169-208; Греков A. M. Очерки экономического и хозяйственного быта населения Донской области. Таганрог, 1905).

Вот какую характеристику донским казакам дает в своей книге историк XIX в. М. Сенюткин: "Верховцы – чисто русские люди, в них русский дух, русская могучая натура, русская славянская кровь, почти без всякой примеси посторонних начал. Наружный вид их и язык, весьма мало рознящийся от языка соседственных им губерний, служат тому непреложным доказательством. Все почти они сероглазые или голубоглазые блондины со светлыми волосами, с славянским выражением лица, запечатленного от времени своего особенною воинственною физиономиею...

Не таковы низовцы. Здесь русский элемент, положенный в основание казачества, весьма много поглощен малороссийским и азиатским. Большая часть их – настоящие брюнеты с черными или карими глазами, с азиатскими оттенками в лицах, до крайности разнообразных, что, без сомнения, произошло от влияния чуждых племен (как то: греков, армян, турок, черкесов, татар и даже калмыков), вошедших в состав низовых казаков. От того-то здесь, наряду с прекрасными греческими профилями встречаются иногда часто татарские и калмыцкие физиономии" (Сенюткин M. Донцы. М., 1866. С. 122).

Верховцы жили в станицах, лежащих вверх по Дону, начиная от Цимлянской, а низовые – в низовьях Дона, в двух Новочеркасских, Старочеркасской, Гниловской, Елизаветинской, Аксайской, Александровской и др. Казаки низовых станиц, игравшие многие столетия первостепенную роль, привыкли себя ставить выше верховых. Действительно, в низовых столичных городах, в том числе в Новочеркасске, заседало войсковое правительство, проживала войсковая знать, чиновники и интеллигенция. Казаки низовых станиц были более предприимчивыми, легки на подъем, но добывали насущный хлеб не таким изнурительным трудом, как верховцы. Верховые казаки в большинстве своем обстоятельно занимались земледелием. Напротив, спектр занятий низовцев более широк. Среди них: рыбаки, скотоводы, огородники, садоводы, виноградари и только отчасти земледельцы. Этим разнообразием экономических занятий в XIX в. и обусловливалось отличие культурно-хозяйственного типа низового казака от верховца.

Исследователи подчеркивают, что переход с середины XVIII в. от старинного сурового казачьего и военизированного быта и приобщение к ценностям гражданского общества начались именно в низовьях Дона. Это объясняется влиянием на жителей столицы и низовых станиц усиливающегося хозяйственного и культурного взаимодействия с Россией и другими странами. В частности, следует выделить такие обстоятельства как практически непрерывное пребывание в казачьей столице русских и иных послов, купцов и промышленников; направление больших и малых посольств-станиц в Москву; близость ускоренно развивающихся городов Ростова и Таганрога и др. Поэтому новшества быстро проникали в устоявшийся казачий быт. Употребление, например, чая, ношение платья немецкого покроя и прочие новшества, прежде всего, появились в низовых станицах и уже отсюда стали распространяться по всему Войску. Сказывалось и этническое происхождение тех и других групп казаков: низовые, как правило, имели смешанные и малороссийские генетические корни, а верховцы связывались кровными узами с великорусскими предками. Это проявлялось, к примеру, в языковых диалектах, фамилиях и внешнем облике.

Благодаря более привольной жизни, не столь изнурительному труду и этническому взаимодействию, низовые казаки выглядели красивее верховых: они одевались щеголеватее и изысканнее, покупали непременно дорогие и ценные ткани, дома строили изящнее и обставляли свои жилища комфортабельнее. Образ жизни в низовых станицах в большей мере напоминал городской. Здесь чаще навещали друг друга и любили попотчевать гостей. Пища у низовых казаков не была столь сытна, как у верховых, но приготовлялась качественнее и подавалась эстетичнее. Низовцы издавна относились к верховцам с некоторым пренебрежением и одновременно завидовали их несравнимо прочному хозяйству, исключительному трудолюбию и удивительной мастеровитости. В "верхах" очень бережно сохраняли старинные обычаи, песни и предания. Здесь всегда жили скупее и скуднее, чем в станицах низовых. Однако состояние хозяйства верховцев лишь с виду казалось неказистым, а на самом деле оно обеспечивало прочный достаток. В низовых станицах не только среди войсковой старшины, дворянства, но и среди простых казаков насчитывалось необычайно много богачей, предпринимателей, казаков-рантье, имевших большие капиталы, и параллельно на другом полюсе жизни сосредотачивалась беднота, нередко вынуждаемая уходить на заработки в город и в каменноугольные шахты. У верховых же казаков состояние распределялось более равномерно, а в целом преобладали зажиточные и середняцкие хозяйства. Однако, к 1917 г., в связи с ростом казачьего населения станиц, земельный пай сократился в среднем до 9-12 десятин. В северо-восточных округах стало ощущаться малоземелье, что при скудости и истощении почв усилило расслоение и рост бедноты среди верховых казаков.

Верховые казачки отличались изумительной домовитостью. Они, кроме выполнения трудоемкой работы в поле, пряли шерсть и изготавливали домотканное сукно, вязали перчатки и чулки. Низовые такими делами, как правило, не занимались, а в основном следили за порядком в курене и в большинстве случаев вели себя как городские "барыни". Поэтому застолье у верховых казаков получалось обильнее и сытнее, хотя и однообразнее. Угостить с шиком они не умели, но истинно русское хлебосольство и радушие у них были развиты сильнее, чем у низовых. Верховцы не отказывались накормить всякого, кто нуждался в пище, а зажиточный низовец, как правило, сортировал своих гостей по их положению в обществе. Безусловно, вышеперечисленные отличия в начале XX в. являлись достаточно условными. Одновременно присутствовала и иная этнокультурная и территориальная дифференциация внутри донского казачества. Например, станицы среднего течения Дона и новые задонские станицы в бывшем Калмыцком кочевье имели свою культурную специфику, что, к сожалению, остается пока малоизученным вопросом. Здесь предстоит еще немало потрудиться историкам, этнографам и краеведам.

Таким образом, казачий субэтнос имел, как мы попытались показать, свою особую, складывавшуюся веками, материальную и духовную культуру. Ее специфика заключается в уникальном смешении различных компонентов: славяно-русских (великороссы, запорожцы – черкасы, украинцы), тюркско-татарских (татары, ногайцы и др.), монгольских (калмыки), греческих, армянских и др. Их взаимовлияние и взаимодействие обеспечило формирование субэтнического единства казаков и неповторимой провинциальной казачьей культуры.

 

О СЛАВНЫХ ЖЕНЩИНАХ-КАЗАЧКАХ

В экстремальных условиях приграничной жизни выковался не только характер воина- казака, но и совершенно особый тип женщины – казачки. Когда мы говорим, что казаки освоили и возделали огромные пространства Дона, Кубани, Терека, Приуралья, надо помнить, что в значительной мере это было сделано женскими руками. Мужчины-то постоянно были в походах, на кордонах. А дома оставались старики, дети – и казачки. Они и возделывали поля, огороды, бахчи, виноградники, ходили за скотиной, они вырастили пышные сады, в которых утопали станицы. Они собирали урожай, пекли хлеб, делали заготовки на зиму, стряпали, обшивали всю семью, растили детей, ткали, вязали; могли и хворобы лечить, и хату подправить. Казачка была не только неутомимой труженицей, но и организатором. Номинально руководил большим семейным коллективом старик-дед, но далеко не все казаки доживали до седин. Дед мог быть уже и недееспособным, инвалидом. И работу по хозяйству организовывали бабки, матери, жены казаков. Распределяли домашних, кому чем заниматься, если нужно, нанимали работников и руководили ими. Казачки умели и торговать, чтобы часть продукции обратить в деньги и приобрести необходимое. Подобной инициативы и самостоятельности русские крестьянки не знали. У них-то всегда муж был рядом.

Но казачка умела не только это. При нападении врагов она снимала со стены мужнину саблю и ружье и дралась насмерть, защищая детей или давая им возможность убежать. Как уже отмечалось, 800 казачек участвовали в обороне Азова в 1641 г. А сколько в XVI –XVIII вв. встречается упоминаний о нападениях степняков на донские, терские, кубанские, волжские, уральские, сибирские городки? Если мужчины были дома, казачки укрывали детей и скот, выступали «вспомогательной силой», заряжая ружья, помогая ремонтировать укрепления, тушить огонь, перевязывая раненых. А коли главный защитник семьи отсутствует или уже пал на поле брани, сама казачка становилась защитницей. Характерно, что рабовладельческие рынки Крыма и Тамани были переполнены русскими и украинскими полонянками, но из казачьих городков хищники угоняли только детей и совсем юных девушек. Казачки в плен не сдавались, сражались до конца.

И мужей ждать они умели как никто другой. В походы казаки уходили на годы, часто с одной войны на другую, вернутся ли – неизвестно. А казачки ждали. В Сибири бывало и того круче. Семен Дежнев отсутствовал дома 19 лет! Пока странствовал, сын вырос. Кто его на ноги поднял? Жена. Сама так и не дождалась мужа, умерла, а ребенка вырастила, воспитала, и он казаком стал, как отец. А на Дону, например, когда муж из похода возвращался, казачка, встречая его, первым делом кланялась в ноги коню. Благодарила, что не подвел в боях её супруга, целым и невредимым доставил домой.

Был и случай, правда, единственный, когда женщина стала войсковым атаманом. В XVIII в. выходец из ханского калмыцкого рода Петр Тайшин принял крещение со своим улусом. А потом калмыцкая орда распалась, начались свары. Князь умер, но его вдова княгиня Тайшина с 2400 подданными в 1739 г. попросила выделить ей землю для оседлого поселения и принять на службу. Подходящее место нашли на Волге, где была построена крепость Ставрополь (ныне Тольятти). Эти калмыки составили Ставропольское Казачье Войско. А княгине были даны полномочия войскового атамана, положено жалованье в 500 руб. Остальным старшинам также было назначено жалованье – по уровню офицеров Войска Донского. А рядовые казаки несли службу с земельных наделов. К Войску приписали тысячу отставных солдат и 2,5 тыс. крестьян. Солдаты должны были обучить калмыков гарнизонной и сторожевой службе, крестьяне – земледелию. Постепенно они смешивались, главной обязанностью ставропольцев являлась охрана Самарско-Уфимской линии – ответвления Самарско-Оренбургской. По призыву царя Войско выставляло 1 полк на войну. А княгиня Тайшина руководила ставропольцами до конца жизни.

Известны и случаи, когда казачки прославились в качестве воинов. В 1770 –1771 гг. на Кавказ были переведены 517 семей из Волжского Войска, основав 5 станиц, по 100 семей на каждую. Драки тут шли постоянно, а вдобавок началась война с турками, которые подбили горцев к массированным нападениям. В июне 1774 г. 9-тысячное войско татар и чеченцев обрушилось на Наурскую. Станица еще и не была отстроена, из оборонительных сооружений был насыпан земляной вал с несколькими пушками. А все строевые казаки ушли в поход – разведка у горцев работала хорошо, и они рассчитывали на легкую добычу. Но за оружие взялись казачки! И отметим, это были не гребенские казачки, привычные к здешнему военному быту, а приехавшие с относительно спокойной Волги. Но полторы-две сотни женщин со стариками и малолетками храбро встретили полчище врага. Били из ружей, рубили и кололи лезущих на валы, перетаскивали с место на место тяжелые пушки, встречая атаки картечью. Осада длилась 2 дня, и противник, оставив сотни трупов, ушел ни с чем. В память этой победы 10 –11 июня в Наурской отмечался «бабий праздник».

Задолго до девицы-улана Дуровой прославилась и донская казачка Прасковья Куркина. По преданиям, зафиксированным в дореволюционных источниках, она была молодой симпатичной вдовушкой из станицы Нагавской и вела не очень строгий образ жизни. Однажды, в 1792 г., учинила пожар, за что, по казачьим законам, следовало её крепко вздуть. Но Прасковья скрылась. Переоделась в мужскую одежду, взяла оружие – вероятно, оставшееся от супруга, оседлала лошадь и направилась на польскую войну. Выдала себя за мужчину и вступила в казачий полк Балабина. Участвовала в боях, была ранена, за неоднократные отличия получила чин урядника. Хотя остается сомнительным, как же казаки её не раскусили. В отличие от офицерши Дуровой, казачка крепостных денщиков не имела, и при первом же купании коней правда должна была открыться. Скорее, всё же знали, да помалкивали. И, наверное, не случайно полковник Балабин взял «казака Куркина» к себе ординарцем. Но воевала Прасковья храбро, была произведена в хорунжие, а потом и в сотники. После войны в 1794 г. вернулась в станицу, и о прежних прегрешениях больше не вспоминали, весь Дон признал её героиней. Однако дальнейшие похождения Куркиной – например, как казаки посылали ее с ходатайством к императрице, очевидно, относятся к области легенд, и оставляю этот вопрос тем, кто сумеет исследовать его более детально.

Кстати, жизнь казачек в XVII-XVIII вв. (а отчасти и в XIX) вообще исследована очень слабо. Конечно, их быт во многом отличался от картин шолоховского «Тихого Дона», да и от того, что нам известно по предреволюционным воспоминаниям. Точно так же, как и казаки Первой Мировой во многом отличались от своих предков времен Суворова. Так, примеры с обороной Наурской и Куркиной показывают, что казачки хорошо умели стрелять (в том числе из пушек), владели холодным оружием. Когда они этому учились? Где? Допускали ли их в юности к тренировкам наряду с казачатами? Или учили матери, отцы, мужья – на всякий случай? Ответа мне ни в одном источнике найти не удалось…

Из книги Валерия Шамбарова «Казачество: путь воинов Христовых».